Мария Ветрова - Криминалистка
Я подошла к тете Светочке, обняла ее и ответила предельно честно, насколько это вообще возможно:
— У меня такое ощущение, что я знаю его тысячу лет… Всегда знала… И еще — как будто я долго-долго куда-то шла… лесом, наверное… И вдруг наконец пришла домой… Так хорошо и — надежно…
И тогда тетя Светочка сделала то, что в последний раз делала, наверное, лет десять назад. Она меня поцеловала. И мы с ней еще посидели в обнимку на диване довольно долго и молча. И чувствовали, какие мы на самом деле родные и близкие.
— Ладно, Катька, пошли-ка спать, — вздохнула наконец тихо моя крестная. — Я абсолютно выбита из колеи и ничего сейчас не соображаю… Позвонишь своему Вовке сама, и оба явитесь ко мне, скажем, в полдень, ладно?
— Бабуле сегодня не позвонила, — призналась я.
— Зато я звонила… Там все в порядке…
— Так это вы с ней говорили, когда я пришла?
— Нет… — Она совсем чуть-чуть, еле заметно напряглась. — Виталик обозначился… Если ты еще хоть что-то соображаешь, информирую: состав в пансионате поменялся почти полностью, за исключением Колышникова, который все еще отсиживается и скандалит со своей Лилей — уже почти публично… Новые заезжие — неинтересны: две супружеские пары… В целом все.
— Ясно… — пробормотала я, и на меня как-то сразу навалилась сонливая усталость. Как добралась до постели — сама не знаю, но, кажется, сделала я это раньше тети Светланы.
Светлана
Катька в компании с Володей повергли меня в такой шок, что я как-то не успела внутренне собраться и отреагировать на звонок Родионова. А как относиться к этим сумасшедшим — просто не знала… Собственно говоря, вариантов было всего два: первый — устроить грандиозный скандал, попробовав справиться с ситуацией силовым методом… Не подходит. Объединятся в своем стремлении пожениться, едва познакомившись, еще теснее… Кроме того, поскольку ни одного не только грандиозного, но и просто скандала устраивать мне до сих пор никому не доводилось, я совсем не испытывала уверенности, что вот так, с налета, у меня это получится.
Второй способ — мирный, но преследующий ту же, на мой взгляд, благородную цель. Путем уговоров, преимущественно ласковых и максимально тактичных, не дать двум дуракам испортить свою жизнь…
На этом месте я внезапно сама прервала собственные размышления: а вдруг — вовсе «не испортить»? А вдруг любовь с первого взгляда действительно существует? А мой Саша? А Виталик? Разве не он утверждал всего-то пару дней назад, что его отношение ко мне началось с того момента, как он увидел меня в толпе дрожащих от страха и неуверенности абитуриентов?.. Таким образом я, наконец, дошла в своих размышлениях до Родионова и… невольно улыбнулась, поймав себя на этой улыбке и мысленно за нее осудив. Неужели всем женщинам на свете, и мне в том числе, до такой степени приятно слышать, что их любят?.. Ну, тогда мои претензии к Катьке, да и к Володе тоже, абсолютно несостоятельны: сама — такая… «И даже хуже», — подумала я, припомнив позавчерашнюю ночь и покраснев даже в темноте. Поскольку всем этим размышлениям я предавалась, уже лежа в собственной постели, неожиданной сделавшейся на редкость неудобной…
Ясность мыслей, которой я столько лет, честно говоря, гордилась, тоже мне явно изменила. И, так и не приняв никакого решения, отметив лишь, до чего все-таки трудно быть матерью, даже крестной, взрослой девушки, я невольно начала думать об Оле — ее родной и, увы, давно покойной маме… Как бы повела себя на моем месте она?
Отчего-то в моих воспоминаниях Оленька возникала всегда смеющаяся, веселая, с особым, свойственным только ей, огоньком в синих глазах… Я все вспоминала свою старшую подругу и вспоминала и не заметила, как воспоминания перешли в сон, и Оленька — настоящая живая Оленька, моя любимая подруга-сестренка, удивительно реально возникла перед моими глазами…
Мы шли с ней по какому-то цветущему, наверное яблоневому, саду, среди очень светлого дня, хотя солнца я почему-то не видела. И была так счастлива, что в этот ответственный за Катьку момент мы так удачно свиделись… Но отчего-то я не начинала разговора, не спешила, словно впереди у нас с ней была целая вечность. Просто шла, упиваясь ощущением небывалой легкости и радости, и молчала, пока Оленька не заговорила сама…
— Волнуешься за Котенка? — мягко спросила она, и я сразу вспомнила, что именно так — Котенком — звала моя подруга свою маленькую дочку когда-то, когда все еще были живы. Она же, не дожидаясь ответа, продолжила: — Ты забыла, дорогая, что это ее жизнь, а никому еще не удалось прожить жизнь за своих детей… Пусть все будет, как будет… Да и у тебя — тоже… Привет от меня Витальке…
Я хотела спросить, откуда она знает про Родионова, но вдруг обнаружила, что по тропинке иду уже одна, Оленьки рядом со мной больше нет, а прекрасный сад внезапно начал словно таять, цветущие деревья куда больше теперь напоминали охапки белых облаков, и откуда-то слышался и все время усиливался звон… Я не успела даже задаться вопросом, что это за звон и почему он такой настойчивый, потому что мое тело само среагировало на него: я села в постели, а рука нашарила рядом на столике будильник и нажала кнопку… Голова слегка кружилась, но белесоватый туман перед глазами уже рассеялся, я только чувствовала ускоренное биение собственного сердца и готова была поклясться, что мой сон не был сном в полном смысле слова.
Никогда в жизни ничего подобного во сне я не видела, никогда не просыпалась после даже самых ярких сновидений в таком состоянии, как этим утром… И теперь я знала, как вести себя дальше и с Катькой, и с Володей… Никогда бы не подумала, что мне свойственна склонность к мистицизму. Неужели она свойственна всем?..
Все еще вяло и несколько затрудненно двигаясь, я приготовила себе кофе, и мысли мои обратились к Коломийцевой. Отчего-то эта женщина не просто интересовала меня все больше и больше, но буквально притягивала к себе мое, сразу же напрягавшееся при воспоминании о ней, внимание… Что-то неясное, тревожное и, голову даю на отсечение, опасное, таилось за ее спокойствием, сдержанностью, религиозностью, наконец… Столь истовая вера не приходит к людям просто так. Что-то должно было случиться в ее жизни, помимо уже очень давней смерти горячо любимого мужа… Что?
Именно в этот момент у меня возникла уверенность, что от ответа на данный вопрос во многом зависит ход нашего следствия. Я сама не заметила, как открыла врученную мне вчера Катюшей папку и начала читать, прихлебывая одновременно свой кофе, протокол дознания, привезенный ребятами.
Вне всяких сомнений, не только неведомая мне Татьяна Петровна Иванова, но и сама Лидия Ивановна прекрасно помнили Ниночку Арутюнову. Изнасиловать ее, а значит, и убить она по объективным причинам не могла… Так почему же в таком случае столь упорно отрицает знакомство с девушкой?..
