Моя родословная - Кей Си Кин
— Ты гребаная сука, — визжит она, как только входит Пенни.
— Рен, пожалуйста, займи свое место, ты зря тратишь время.
Напоследок усмехнувшись мне, она стремительно уходит. Я почти вижу, как из ее ушей валит дым. Оскар подмигивает мне, как будто это было классное дерьмо, но я его не принимаю. Вместо этого я перевариваю то, что она только что рассказала о Паркере. Би. Это горячо, я не боюсь признаться, что люблю какого-нибудь мужчину в мужском экшене. Пожалуйста, назови мне хотя бы одного из других парней, потому что это улучшит мой день. Как мне попросить разрешения посмотреть? Это грубо? Мне нужно, чтобы это произошло.
Качая головой, чтобы не увлечься своими сексуальными мыслями, я обдумываю, что еще она сказала. Кто, черт возьми, вытатуировал на моем Паркере слово “minge”?
Мне нужно это исправить.
*****
Последний урок — история, так что у меня есть возможность поболтать с Паркером. Я подожду до окончания занятий, потому что, как бы открыто он ни был рад заняться Бизнесом раньше, мне не нравится мысль о том, чтобы снова давить на него. Я уже сказала Рыжей, что занята после занятий, а она только ухмыльнулась мне, как будто думала, что я собираюсь заняться этим с четырьмя сексуальными мужчинами, к сожалению, не сегодня.
Входит Джина, и дверь за ней, как всегда, заперается.
— Добрый день, класс, мы начнем с того, что некоторые из вас расскажут нам, что нового вы узнали о своей родословной, затем мы перейдем к проектору.
Она называет несколько имен, и они сообщают ей случайные факты, не имеющие никакого значения. Как будто семьи пытаются рассказать как можно меньше. Я попросила у Рафа кое-какую информацию, и он сказал мне, что пока лучше всего держаться семьи моей матери. Учитывая, что они не были уровня "Туз", информация была бы более мягкой.
— Луна Стил, пожалуйста, — говорит она, но не смотрит на меня.
— Я узнала, что моя мать Вероника Хиндман внедрилась в известную компанию и за две недели присвоила более миллиона фунтов стерлингов. — я отвечаю вежливо.
Она кивает, все еще не поднимая головы, продолжая перечислять имена.
— Джессика Уотсон.
Спина Рыжей мгновенно выпрямляется.
— Эээ, да. Я узнала, что мой отец создал токсичные камеры для Игр, — ее тошнит, когда она произносит это, но она справляется.
В комнате раздается несколько вздохов, и я не уверена, что один из них исходил от меня. Что это за токсичные камеры? Но я не буду спрашивать ее, я узнаю у кого-нибудь другого.
Остаток занятий мы проводим за просмотром другого фильма о жизни до 2008 года. Они говорят так, словно это было давным-давно, а не двенадцать лет назад.
Я убеждаюсь, что с Рыжей все в порядке, прежде чем она садится в свой внедорожник. На нашем уроке истории есть только один парень, который тоже "Бубна", и он уже сидит и ждет ее. Кажется, с ней все в порядке, просто немного раздражена тем, что приходится открыто говорить о том, что ее отец сделал для Физерстоуна.
Я забираюсь в «Rolls-Royce» и скидываю туфли на каблуках, они всегда были хуже всего в те дни, когда я участвовала в боях. Прежде чем я успеваю возразить, Паркер кладет мои ноги к себе на колени и заставляет меня повернуться боком на моем сиденье. Его большие пальцы массируют мои ступни, и это давление — чистое блаженство, я не могу сдержать вырывающийся стон.
— Боже, Паркер, это так приятно, — стону я с закрытыми глазами.
— Хм, я рад, что ты так думаешь, но мне нужно, чтобы ты сдержала эти стоны ради меня, хорошо? — говорит он, сжимая руку крепче. Это заставляет меня изо всех сил прикусить губу, потому что молчать нелегко.
— В будущем, когда я буду делать массаж ног, я собираюсь брать наушники и смотреть в окно, потому что ты меня убиваешь, — стонет он.
Я заставляю себя открыть глаза и смотрю на него. Похоть в его взгляде и учащенное дыхание делают его еще сексуальнее, и это меня заводит.
Черт.
Я не могу допустить, чтобы это продолжалось, пока у меня не будет нужного разговора. Должно быть, он видит, как что-то меняется в моих глазах.
— Ты хочешь поговорить о том, что сказала Рен, да? — он не выглядит сердитым, поэтому я медленно киваю головой.
— Хорошо, ты не возражаешь, если я быстренько приму душ, а потом поднимусь наверх?
Я хочу предложить ему принять душ в моей комнате, но не делаю этого. Я думаю, ему нужно побыть минутку наедине с самим собой, и мне это тоже поможет прочистить голову.
— Да, конечно. Хочешь заказать еду?
Мое сердце немного колотится, в последний раз, когда я была наедине с одним из них, это был Роман, но это кажется почти косвенным. На этот раз я хочу поговорить и понять его немного лучше, и я хочу помочь.
— Только если это пицца, — ухмыляется он, когда машина подъезжает к "Тузу".
Я снова надеваю туфли на каблуках, и мы входим вместе. Я направляюсь к лестнице, но он подталкивает меня к лифту. Должно быть, он чувствует, как напрягаются мои плечи, потому что тут же успокаивает меня.
— Я с тобой, Луна.
Я постепенно начинаю доверять ему. Лучше бы, ему блять, не предавать моего доверия. Он поднимается на лифте вместе со мной на мой этаж, прежде чем отправиться обратно вниз.
Пока его здесь нет, я тоже запрыгиваю в душ, переодеваюсь в леггинсы и зеленый топ цвета хаки с открытыми плечами. Собрав волосы в пучок, я стираю весь макияж и мгновенно расслабляюсь. Надеюсь, что смогу соблазнить его. Я достаю свой набор чернил, но оставляю его в своей спальне.
Стук в дверь заставляет меня проверить запись с камеры, это Паркер. Я нервно вытираю руки о леггинсы и открываю дверь. Запись не воздала ему должное. Он одет в приталенные серые джоггеры для бега трусцой и простую белую футболку, а его вьющиеся волосы все еще влажные. Он чертовски мокрый сон.
Я не уверена, пускаю я слюни или нет, но он заводит меня внутрь и закрывает дверь с озорной ухмылкой на лице. Оторвав челюсть от пола, я бью его в грудь и направляюсь в гостиную.
— Я умираю с голоду, Луна,
