Ирландский предатель - М. Джеймс
— Что тебя беспокоит? — Продолжает он, его глаза сузились. — Я последовал за тобой сюда только для того, чтобы посмотреть, все ли с тобой в порядке. Ты выглядишь… — Он колеблется, как будто не совсем знает, как описать, как я выгляжу, или, возможно, просто не знает, как сделать это вежливо. — Ты думаешь, я собираюсь воспользоваться тобой, девочка?
— Я…
Он делает шаг ко мне, и у меня перехватывает дыхание, я застываю на месте. Он крупный, такого же роста, как Коннор, только более худощавый, а не широкоплечий. Его черные волосы беспорядочно спадают на одну сторону лица, голубые глаза мерцают, но я вижу жар под ними.
— Чего, Сирша, ты от меня хочешь?
Он издевается надо мной. Я знаю, что это так. Это Найл, мужчина, который вырос со мной, Лиамом и Коннором, и даже если мы не были хорошо знакомы, мы знали друг друга достаточно хорошо. Он знает, что никогда не сможет заполучить меня…
Но что, если бы он мог? Позже, когда я буду свободна?
Он понятия не имеет о договоренности Коннора со мной. Я схожу с ума, даже думая об этом.
— Ты бы не посмел, — шепчу я, но мой взгляд скользит вниз, к его рукам с длинными пальцами, представляя их на своей талии, бедрах. Воображая, как они прикасаются ко мне везде, где, по словам Коннора, он хочет только ненадолго, но достаточно, чтобы сначала потребовать это для себя, прежде чем отправиться куда-нибудь для своего удовольствия.
Найл смотрит на меня сверху вниз, его потемневшие голубые глаза встречаются с моими, и я снова вижу в них тот намек на тоску.
— Нет, девочка, — наконец говорит он, делая шаг назад. — Я просто дразню тебя. Конечно, я бы не стал этого делать. Не раньше, чем узнаю, что ты бы этого хотела.
Эти последние слова повисают между нами, пока я в шоке смотрю на него. Его челюсть сжимается, как будто он понимает, что, возможно, сказал слишком много, но он не двигается, чтобы уйти, и я не отступаю. Мое сердце пропускает удар в груди, а во рту пересыхает.
— Что ты имеешь в виду? — Шепчу я, чувствуя, как будто мир переворачивается.
Внезапно я вспоминаю, как однажды подслушала, как он говорил Лиаму, каким дураком тот был, что не хотел помолвки. Я вспоминаю ночь второй свадьбы Катерины и Виктора, когда я столкнулась с Лиамом на балконе, и то, как Найл смотрел на меня, уходя. Затем меня осенило, и я почувствовала себя дурой из-за того, что никогда не замечала этого раньше.
Все это время, всю нашу жизнь, я была обещана либо одному брату Макгрегора, либо другому. И Найл был рядом все это время, как лучший друг Лиама, наблюдая за тем, как это происходит. Наблюдая, как Коннор уходит, наблюдая, как Лиам занимает его место, как за столом, так и в моей жизни, зная, что у него никогда не будет того, что есть у Макгрегора, из-за имени, с которым он родился, и семьи, в которой он родился.
Ни собственного места за столом, ни рядом со мной.
Он хотел меня, когда я была у Лиама. И я понимаю, когда он стоит там и молча смотрит на меня сверху вниз, что он хочет меня сейчас. Но у него столько же чести, сколько у любого человека, сидящего за этим столом, даже больше. И он никогда бы не прикоснулся ко мне, если бы не думал, что я тоже хочу его.
— Это не имеет значения, Сирша. — Найл проводит рукой по волосам, отступая назад. — Мне очень жаль. Мне не следовало идти за тобой сюда. Я только… я беспокоился о тебе. Ты выглядишь подавлено, — добавляет он, и его губы кривятся в дразнящей ухмылке.
А затем, как будто он не может остановиться, он протягивает руку, чтобы заправить прядь моих волос за ухо, где они спутались вокруг моего лица после поцелуя Коннора. Его пальцы с грубыми кончиками касаются гладкой кожи моей щеки, и я не могу остановить резкий вдох, мои глаза расширяются, когда я смотрю на него.
— Сирша. — Он шепчет мое имя мягко, почти благоговейно. — Лиам был дураком, что позволил тебе уйти. — Его пальцы задерживаются на моей щеке, и я вижу, как он борется и как ему тяжело отстраниться. — Я говорил ему это снова и снова.
— Почему? — Слово вырывается на выдохе, и я осознаю, как близко он стоит, его мощное боксерское тело способно одолеть мое в одно мгновение, если бы он захотел. Если бы он захотел, но он этого не сделает.
— Потому что это правда. — Ладонь Найла прижимается к моей щеке, и я чуть не поддалась его ласке. — Глуп тот человек, который когда-либо отпустит тебя, Сирша О'Салливан. Я всегда так думал. — Он придвигается ближе, его тело почти касается моего, но не совсем. — Я мог бы поцеловать тебя прямо сейчас, — бормочет он, его пальцы скользят вверх, касаясь моих спутанных волос. — Это то, что он делал, не так ли? Чтобы ты выглядела вот так, спутанной, раскрасневшейся, с припухшими губами. — Его голос низкий, хриплый, а глаза сапфирово-голубые от желания. — Поцеловать тебя?
— Ты мог бы, — шепчу я. Каково бы это было, если бы меня поцеловал другой мужчина? Часть меня отчаянно хочет, чтобы он сделал это, чтобы я могла знать, Коннор это или просто моя неопытность заставляет меня так гореть, заставляет меня хотеть и нуждаться так отчаянно. Я чувствую, что дрожу до самых костей, верхушка моих бедер такая влажная, что я почти боюсь, что это могло бы просвечивать сквозь джинсы, если бы они не были такими темными, и я не знаю, из-за Коннора или Найла, или из-за обоих. Я не знаю, и я так отчаянно хочу снова почувствовать себя под контролем. Понять себя и свои желания.
— Нет. — Найл тяжело сглатывает, его рука убирается от моего лица, а челюсть сжимается. — Я не могу. — Он быстро отстраняется, как будто боится того, что может случиться, если он снова прикоснется ко мне. — В другой жизни, может быть, Сирша О'Салливан.
— Скоро это будет Сирша Макгрегор, — выпаливаю я. Я точно не знаю, почему я это делаю, я даже не уверена, сказал ли мой отец Найлу, что Коннор согласился вернуться. Я не знаю, почему говорю это вслух, когда у меня на пальце еще
