Это всё из-за тебя (СИ) - Анна Никитина
— Как… Как вы смеете о таком говорить… Никакого воспитания! Вон отсюда! — орет во всю глотку мама, указывая на выход. Девочки плачут вокруг папы. Черногорцевы рядом хлопочут. — Ни стыда, ни совести! — плюется мать Кости, смерив нас гневным взглядом.
— Девочки, к себе в комнату. Полина, проводи этого человека, — последний раз чеканит, и больше не поднимая взгляда, присаживается к отчиму.
— Пожалуйста, Кирилл, уйди, — выдаю убито, чем убиваю и его. Меня разрывает на части вместе с ним. Только когда хлопает входная дверь, я и вовсе не дышу. Только плачу, обнимая колени. Не знаю, сколько так сижу. Мне кажется, прошло больше часа, а по факту меньше минуты. Но мое тело затекает. Немеет. Как будто кто-то энергию выкачивает. А когда чувствую мужские вспотевшие грубые ладони на своем затылке, я дергаюсь, словно меня электрошокером приложили. Грубо его отталкиваю и вскакиваю на ноги. Вытираю слезы ладонями.
— Не прикасайся ко мне, — выдаю громко. Своего голоса не узнаю. Так убито, но громко. Впервые хочу, чтобы услышали не только родители. Может, это как-то изменит ситуацию. — Я не выйду за тебя замуж! — пячусь назад и смеюсь.
— Успокойся. Это всего лишь истерика. Ты устала. Сегодня многое произошло. — успокаивает Костя.
— Не сегодня. Это давно уже происходит. — мотаю головой и плачу. — Я люблю его, а никто этого признавать не хочет. Все привыкли видеть покорную Аню, которая идет на уступки всем. Которая боится расстроить родителей, боится сделать кому-то больно. При этом делала больно себе. Хватит! — ору во все горло. — Нет больше удобной девочки Ани. НЕТ!!! — срываюсь на крик впервые. — Нет её! Умерла она! — оборачиваюсь и срываюсь вниз по лестнице.
— Аня! — кричит уже мама. — Не смей! Слышишь? Вернись сейчас же! — выкрикивает, сбегая следом за мной. Только я не оборачиваюсь и не слышу её. На улице жадно хватаю воздух и вижу еще стоящую на парковке машину Кирилла. Бросаюсь к ней. Резко дергаю ручку на себя и влетаю на пассажирское сиденье.
— Едем, — все, что выдаю, глядя ему в глаза. И мы выезжаем. Мама почти вылетает под колеса его машин. Я зажмуриваюсь и верещу. Кир резко бьет по тормозам, останавливается. Мой писк звоном в ушах и машине раздается. Смеряем друг друга взглядом с мамой. И только когда она отмирает и начинает двигаться в мою сторону, я командую.
— Трогай! — Кир стартует с места. Оборачиваюсь назад. Мама просто стоит и смотрит нам вслед. Знаю, что осуждает.
28
Навсегда. Анна Бурцева.
По магистрали мы движемся с невиданной скоростью. Оба молчим. Знаем, что нужно уединение. Знаю, что в нас двоих кипит много чувств. Знаю, что сама чуть не оставила его одного. Знаю, что сделала больно. Знаю, что задела его чувства. Но как я могла по-другому, когда в одном пространстве собрались дорогие мне люди. Как я могу выбирать? Если все они для меня важны и любимы. Почему каждый из них меня разрывает, если все они на одной чаше весов под названием любовь. Любовь ведь разная бывает: любовь к родителям, любовь к сестре, дружеская любовь, любовь к ребенку и любовь к мужчине.
Кир почти укладывает стрелку спидометра. И если бы раньше я его ругала и злилась, то сейчас мне откровенно плевать на них. Я просто всем телом прижимаюсь к руке Кира. Переплетаю наши пальцы. Целую в шею. Руку. Хочу показать, как мне жаль. Жаль всю эту чудовищную сцену. Хочу извиниться за своих родителей за то, что так пренебрежительно к нему отнеслись. Только взглядом весь спектр выдаю. Слова застревают в горле. Колючей проволокой становятся. Удушающе сдавливают, но сказать не могу. Но Кир сжимает наши пальцы настолько сильно, что понимает мои чувства и просто молча смотря в глаза, кивает. Губами шепчу «спасибо» и утыкаюсь носом в шею до самого дома его родителей.
По периметру так же красиво, как и в прошлый раз. Только фонариков больше прибавилось и новогоднего антуража. Украшенная во дворе елка и своеобразный декор из коробок с подарками и миллионы огонечков по крыше дома, перекладинам и перилам на террасе дарят эту атмосферу сказки и новогоднего чуда. У Сомовых как всегда уютно и спокойно. У них всегда попадаешь из реальности в какой-то волшебный уголок. Тут мигом становится хорошо. Именно хорошо.
— Новый год — любимый праздник мамы, поэтому и украшать мы начинаем уже с ноября, — комментирует Кир, пока мы не подходим к входной двери на террасе, к которой Кир и так подъехал максимально близко, и он подхватывает меня на руки.
В дом Кир почти вносит меня на руках, при этом накрыв толстовкой. Я самонадеянно выбежала в платье в морозном декабре. Но с жаром его тела и моим даже сегодняшний снег, который я так люблю, кажется мелочью на фоне испытанного стресса.
Но как только мы переступаем порог дома, Кир ставит меня на ноги. Я оборачиваюсь и задыхаюсь от увиденного. Меня переполняет столько щенячьих чувств. Восторг, нежность… Любовь.
— Я хотел официально тебя украсть и поздравить с днём рождения, — выдыхает мне в волосы Кир. — Полина сказала, что ты никогда не отмечала по-взрослому, только в семейном кругу. Но я подумал, что романтическое свидание для двоих — тоже взрослый вариант.
— Спасибо, — проворачиваюсь в кольце его рук. Сама обнимаю за талию и, приподнимаясь на цыпочки, целую в губы. Вкладываю все чувства, которые только могу. Хочу забрать всю ту боль, что сегодня причинили. Моя помолвка никуда не денется, но выкрасть для нас какое-то время могу. И хочу. Я не могу от него отказаться. Не хочу. Поэтому продлеваю это волшебство по возможности на дольше.
Кирилл помогает мне присесть за стол. Ухаживает, как полагается мужчине. Именно мужчине. Он мой мужчина. Смелый. Отважный. Любимый. Ранимый. Родной. Вкушаю любые его действия. Хочется запомнить это. От разливающейся нежности все внутри трепещет. Внутренности словно иголкой на время сшивают. Вспарывать будет потом больнее. Но ради таких мгновений я вытерплю. Давно сильнее кажусь, чем есть на самом деле. И вынести
