Куплю тебя, девочка - Любовь Попова
Что? Что он здесь делает?
— На посту засекли фуру, документы хрустящие, внутри свиньи. И какого хера ты телефон выключил? — говорит так, словно бежал, и Никита в миг забывает обо мне и делается серьезным. Достает телефон и выругивается. Спрыгивает с дерева и поднимает голову.
— Ален, тебя водитель заберет.
У меня от такого Никиты дыхание перехватывает. Словно в секунду мальчишка и папенькин сынок стал мужчиной. А внутри горит адреналин. И в голове вопросы о стрельбе и убийстве сразу находят ответы.
Я добегаю до машины Никиты в ту же секунду, что и он. Но дверь он не открывает.
— Это небезопасно, останься.
— Или я еду с тобой. Или в машине Камиля. Он точно не будет против, — поворачиваю я голову в сторону кудрявого и тот подмигивает. И я сразу делаю шаг в его сторону.
— Стоять! — орет Никита и открывает дверь. — Живо садись и попробуй только меня ослушаться! Выпорю.
— Да, мой капитан, — сажусь рядом, в предвкушении сама не знаю, чего. Но судя по всему чего-то очень опасного. Пристегиваюсь и сразу спрашиваю…
— Что происходит?
— Попытка что-то изменить в этом гнилом мире.
— Значит, ничего не изменилось? — делаю вывод, пока мы мчим по трассе все дальше от поста, на котором тормозила фура.
— Однажды отец сказал, что мы можем только держать голову над дерьмом, чтобы в нем не утонуть. Но само дерьмо никуда не денется, пока люди будут хотеть наживы и удовлетворять свои извращенные желания.
Полностью согласна, даже не поспоришь. Грустно только, что и сам Никита недалеко от этого всего ушел. Эту мысль не высказываю, но делаю неопределенный звук покашливания, на что Никита реагирует бурно.
— Не надо меня с ними сравнивать! Ты думаешь, мне так нужны все богатства мира?
— Все — нет, но и без машины ты бы не смог, верно? — напоминаю я условие отца, из-за которого он стремительно затеял сделку и начал свой проект.
— Если сидеть и ничего не делать, дерьма будет только больше. Я хотя бы пытаюсь. Делаю что-то, чтобы таких девочек, как ты, мальчиков, как я… Тех, кто попадает в жестокий мир, становилось меньше.
И я могу его понять, я и слова против сказать не могу. Хотя и хочется съязвить, что дело не в благородных порывах, а в чувстве вины. Из-за меня. Потому что не искал, а только ждал, что любимую подружку, как игрушку принесет папа. А он, сволочь такая, забил на, по сути, чужого ребенка, своего закармливая обещаниями и перспективами геройской карьеры. Его понять можно… Но и обвинять при этом меня в чем или осуждать — это лицемерие.
— Юрий знает о ваших рейдах? — спрашиваю, наблюдая, как рядом едут еще две иномарки. Камиля и Артура. Мушкетеры, блин
— Он не одобряет, говорит, что в думе я смогу сделать больше. Для этого нужна репутация, понимаешь…
Понимаешь, Ален. Понимаешь, Ален. Понимаю, но принять не могу.
— А такие рейды ей ведь тоже способствует?
— Не без этого, — кивает он и смотрит вперед, переключая скорость на максимальную, так что приходится схватиться за ручку, чтобы не удариться. — Но мы не афишируем. Только пару раз нас заметили.
— А девушки ваши знают?
— Да, но мы не пускаем.
— Или они не просятся? — смеюсь я, и Никита бросает на меня раздраженный взгляд.
— А есть что-то, в чем ты не разбираешься?
— В своих чувствах, — пожимаю плечами, продолжая вглядываться в ставший родным профиль. Сейчас все тело поет дифирамбы Никите, настолько он выглядит мужественным, взрослым, сексуальным. Не будь дел, я бы прямо сейчас залезла на него, чтобы ощутить, насколько все это мне не только кажется. Но это все фантазии. А на деле… — Значит, я не только мешаю твоей личной жизни. Но и могу помешать изменить ситуацию. Тогда наши отношения становятся еще опаснее. Готов ли ты рисковать?
— С тобой я готов на что угодно, но сейчас помолчи. Вон она, — вглядывается Никита вдаль в задницу крупной фуры. Берет телефон. — Камиль? Готов? Артур?
Парни дают знать о своей готовности, а я даже представить не могу, что нас ждет.
И страх, скрещенный с предвкушением, стекает к самым пяткам, словно они в снегу оказались.
Парни нагоняют фуру, начинают зажимать, но фура не тормозит.
Водитель начинает агрессировать и бортовать легкие гоночные машинки.
В итоге, Артур чуть не переворачивается.
Быстро тормозит, и мы его подхватываем.
Никиты разгоняется снова. Проверяет пистолет, который взял из бардачка. При этом позволяет Артуру, который на меня даже не смотрит, сесть за руль. Они переговариваются. Они заняты. Они великолепны в своем адреналиновом безумии. Смотрю, как они что-то решают, и вдруг Никита вылезает в окно.
— Стой! — кричу, но Артур мне шикает:
— Заткнись, пока не высадил.
Мне бы заорать на него, но я вся погружена, словно в кино попала, в происходящее.
Тело напряженно в ожидании развязки. Какой угодно, главное, чтобы Никита не пострадал.
Мы снова приближаемся к фуре. Теперь ее поджимает только Камиль. Подпирая то с одной стороны, то с другой. Затем Никита, прижавшись к крыше, вдруг делает широкий прыжок, оттолкнувшись всем телом.
Хочется закрыть глаза и дождаться, когда все закончится. Особенно, когда мужик в фуре достает двустволку.
Никита умудряется ее выхватить. Выбросить. Ударить водителя. Заставить того затормозить.
Я выскакиваю из машины. Покрытая липким потом страха, бросаюсь к Никите. В этот момент не до приличий и стеснения. Сейчас это мне кажется глупым, и я проверяю Никиту на наличие ран и порезов.
— Ты больной! Ты самый лучший! — шепчу я, прижимаясь всем телом, на что Никита стирает мои слезы и кивает на фуру.
— Сначала дела, удовольствие потом.
— Всем удовольствие? — слышим Артура, но Никита показывает ему средний палец, я усмехаюсь сквозь слезы. Давно меня так не штормило от погони. Тем более обычно догоняют меня.
Парни ведут толстого мужика открывать фуру. Камиль смотрит документы. Хрустит, поворачивает.
— Поддельные…
— Уроды! Знаете, как это называется! — орет, так скажем, задержанный.
— Закрой пасть и открывай! — тычет Никита лицо мужика в запаянную клемму. И тот ее срывает. Меня пронзает боль прошлого. Мы с Никитой переглядываемся, вспоминаем, как ехали в такой же фуре. Со свиньями. Но его потом быстро обнаружили родители. А у меня никого не было. По сути и сейчас нет.
Дверь кузова открывается, и мы видим кучу орущих кур разных расцветок. Часть начинает вылетать, а другая остается в клетках. Никита и Камиль поднимаются наверх, проверяют
