Беременна от бабника - Лена Лорен
В прошлый раз я просыпалась, когда на улице уже смеркалось, а сейчас в комнате темно так, что хоть глаз выколи.
Кирилл занавесил шторы, я даже слегка теряюсь в пространстве и времени, но стоит уловить его размеренное дыхание на себе, как всё встаёт на свои места. Он рядом, а какое сейчас время абсолютно не важно.
Важно лишь то, что я чувствую его тепло и тяжесть руки, обнимающую меня. Кирилл спит, не где-то там, в гостиной, а тесно прижавшись ко мне. Ещё бы. Кровать ведь тесная.
Я чувствую себя на порядок лучше. Губы мои растягиваются, когда он вздрагивает во сне и сильнее прижимает свою ладонь к моему животу.
Вот оно — моё лекарство от всех напастей.
Со временем мне начинает дико хотеться в туалет, а лишать себе таких приятных ощущений совсем не хочется, но организм не проведёшь. Стараясь не делать резких движений, я выскальзываю из объятий Кирилла. Тихонечко приподнимаюсь и на цыпочках добираюсь до ванной комнаты.
Сделав дела, я решаю глянуть на себя в зеркало. Это была плохая идея.
Вся бледная, причёска "десять тысяч ватт", да ещё и зубы нечищены. Быстро чищу зубы, но свежестью от меня и не пахнет. Раздеваюсь, скинув вещи на пол, встаю под душ. Только намереваюсь прокрутить кран, чтобы пустить потоки горячей воды на себя, как слышится короткий перестук в дверь
— У тебя там всё нормально? — спрашивает Кирилл.
— Да, всё хорошо! — довольная как слон не только тем, что он беспокоится обо мне, но и тем, что наконец-то смою с себя въевшиеся в кожу следы болезни и усталости.
— Ты чего там делаешь?
— Решила принять душ!
— Ты чё, совсем что ли? — нервно дёргает он ручку. — А ну, живо выходи!
— Да всё нормально! Дай мне две минуты!
Я открываю воду, встаю под шум горячих струй, беру шампунь, чтобы выдавить себе на ладонь, но хренушки мне, а не помыться.
Сердитый Кирилл выдёргивает меня из кабинки, подхватывает себе на руки и тащит обратно в комнату. Этот жук умудрился открыть дверь, прокрутив ненадёжную дверную ручку. Сколько раз папе говорила, что нужно ставить новую.
— Ты какого хрена делаешь? Хочешь ещё и воспаление себе заработать? — легонько шлёпает меня по голому заду. — Ты же простужена! Нельзя тебе сейчас принимать душ! Не сегодня!
— От меня же воняет, наверное, как от самого нечистоплотного дальнобоя. Тебе самому приятно спать с такой вонючкой? Мне лично — нет!
— Я всё сказал, — голую сажает меня на кровать, заворачивает как ребёнка в одеяло. И ведь даже ни разу не мазнул по мне взглядом, словно я для него стала бесполым существом. — Завтра помоешься, если я разрешу! А теперь спи!
Он уходит куда-то, а я только сейчас начинаю осознавать степень его заботы ко мне. Тепло разливается по всему моему телу.
Возвращается Кирилл совсем быстро. Включает свет. В руках у него полотенце. Он встаёт на колени у моих ног. Молча вытирает мне волосы.
— Где у тебя чистые вещи?
Я показываю пальцем на комод. Он подходит к нему, открывает верхний ящик, что-то бормочет, когда копошится в нём.
— Тут только трусы и носки, — говорит он, продолжая изучать содержимое.
— Ну, трусы же мне тоже нужны.
— Но точно не такие, — он достаёт из ящика мои кружевные, разворачивает их и демонстрирует мне. — Такие хорошо только срывать, а нам сейчас нужно придерживаться другому плану, — бросает он трусы обратно, отодвигает другой ящик, роется там и громко восклицает: — О! Кажется, нашёл!
Он вручает мне допотопную пижаму со смурфиками. Понятия, не имею откуда она у меня там взялась, но ей точно лет сто.
Кирилл предоставляет мне время наедине, чтобы я могла переодеться, а потом возвращается, вернув мне своё тело. Мы засыпаем. Вместе.
Режим варёной капусты продолжается два дня. Мне невыносимо жаль проводить эти дни именно в таком режиме, но кажется это были самые лучшие дни в моей жизни. Я была окутана со всех сторон трепетом, нежностью. Кирилл ни на минуту не оставлял меня без своей ласки и заботы. Выполнял любые мои прихоти, что казалось, попроси я его луну с неба, он бы её непременно достал.
Я нисколько не жалею, что приболела, но даже любопытно, как всё было бы, не навались на меня эта простуда. Наверное, я вообще подохла бы от передозировки счастьем.
Глава 49. Кирилл
— Кирилл, мне вот интересно, а где это ты пропадаешь днями и ночами? — интересуется мать.
По язвительному тону сразу и не разобрать: есть здесь какой-то подвох или же его стоит ждать минутой позже?
Ну хоть позвонила она мне в самый подходящий момент. Как раз тогда, когда Яна ждала от меня поцелуя: смотрела на меня щенячьим взглядом, облизывала губы, ресницами трепетала. А я вместо того, чтобы осчастливить девчонку, судорожно искал повода не поддаваться соблазну.
Боялся, что только поцелуем она вряд ли смогла бы отделаться, поэтому я, не раздумывая, ответил на звонок, чтобы хоть как-то оттянуть момент слияния наших губ, тел и прочих органов.
Яна только сегодня смогла впервые выбраться из кровати. Ей бы набраться сил, а не растрачивать энергию на меня, чтобы снова не слечь в постель, только на этот раз уже основательно и до изнеможения. Скажем, на недельку.
— Тусуюсь у друзей, а что? — отвечаю, глядя на заметно побледневшую Яну, сидящую у меня на коленях.
Она отбрыкивается, хочет соскочить с коленей и удрать. Я крепко удерживаю её. Пусть слышит всё, что говорю.
— Да просто. Что, матери уже и полюбопытствовать нельзя? Ты сегодня придёшь домой ночевать?
Меня настораживает чрезмерный интерес мамы, ведь раньше такого не замечалось. Она никогда не звонила мне с целью поинтересоваться где это я провожу ночи.
— Что происходит? Мне двадцать шесть, а я в последнее время ощущаю себя школьником после продлёнки.
— Просто ответь, ты сейчас с девушкой?
Яна вздрагивает. Начинает перерубать руками воздух, отчаянно мотать головой, а потом и вовсе эта бесстыдница кидает мне угрозу и подносит крепко сжатую ладошку к моему носу.
А что мне остаётся делать? Я целую этот маленький кулачок, рассердив её ещё больше.
— Да, если тебя это успокоит, то я сейчас с девушкой, — отвечаю, пристально смотря на Яну.
Любуюсь, как глаза её наливаются кровью, как она соблазнительно кусает свои губы. Наверняка, в данную секунду она мечтает огреть меня чем-то тяжёлым.
— Ох, я так и знала! Кирюш, а когда ты нас с ней познакомишь? — тараторит она слова со скоростью швейной машинки. — Она же местная, получается? А зовут её как?
— Она местная, да. Я очень скоро
