В облаках - Маргарита Ардо
Шарик заливался лаем и рычал на чемодан. За спинами зевак где-то возле Ленина показался верзила в форме служителя закона. Мне стало нехорошо.
— Сюда! Сюда! — проявляли активную гражданскую позицию осознанные трындычихи и любопытные туристы.
Я растерялась. Это сумасшествие просто! И вдруг командный голос гаркнул громче всех:
— А ну разошлись быстро! В стороны, я сказал! Расступились!
Моё сердце замерло. Народ потеснился, пропуская вперёд... Артёма.
Черты лица резкие, нос заострённый, словно он похудел за ночь, круги под глазами, взгляд хищный, жёсткий. Артём глянул на меня, на Игната. Улыбка на лице того стухла. Артём схватил пса за ошейник и, приподняв в воздух, отшвырнул с силой прочь. Долетев до кустов пару метров, тот завизжал. Старушка подскочила:
— Да чего это вы творите?! Совести нет! Собачку... Люди, что делается?!
Артём зыркнул на неё.
— Хозяйка собаки? Имя! Фамилия! Будете нести ответственность за административное нарушение!
Старушка что-то замямлила, попятилась, и в секунду её как ветром сдуло. Игнат тоже сделал шаг назад. Но Артём вцепился ему в запястье жёсткой хваткой.
— Стоять!
— Ты чо, кацап, мне указывать будешь? — уже не так героически огрызнулся Игнат.
— Полицию звал? — Артём сузил глаза и крикнул чуть в сторону. — Капитан!
Бандит извернулся и с размаху врезал Артёму по лицу. Я вскрикнула: мне стало за него больно. Артём повалил Игната, прижав к земле. Тот выставил ногу и пнул Артёма в грудь. Он полетел на интеллигентную выдру. Она завизжала, роняя очки и мужичка цвета какао. Апртём подхватил её над самым асфальтом, не дав разбить голову. Вернул её в вертикальное положение. Буркнул:
— Простите.
А Игнат бросился наутёк, расталкивая туристов. Неизвестно откуда взявшийся Вася и второй киборг из Артёмовской свиты настигли его быстрее, чем он успел свернуть за будку по продаже экскурсий. Тыкая его головой в "Водопады Крыма", скрутили в два счёта. Замерли в ожидании приказа.
Повернувшись к полицейскому, Артём кивком указал на бандита в красной рубахе, свёрнутого кренделем.
— Искать не надо, капитан. Вот он. Разбирайтесь.
Полицейский так же ответил кивком.
— Я те отомщу, падла! Сука! — закричал Игнат. — И бабе твоей!
— Выйди сначала, — с омерзением бросил ему Артём и коснулся ладонью брови, над которой с ужасающей скоростью нарастала багровая шишка.
Втянул сквозь зубы воздух, обернулся на меня:
— Ты в порядке?
— Д-да... почти... Больно? — шагнула я к нему.
— Нет. — Артём полоснул взглядом по моему чемодану и потемнел ещё сильнее лицом.
Я автоматически глянула туда же. Тот, брошенный возле лавки, подозрительно пошатывался. Совсем колёса развинтились?
— Так что у девушки в чемодане? — сказал толстяк в полосатом худи.
— Да, да! Товарищ полицейский, не уходите! — вернула себе ведущую роль интеллигентная выдра, подбирая полы сарафана.
Двухметровый капитан обернулся. Активисты начали поддакивать, бабки гудеть.
— Да нет там ничего! — не выдержала я и, рванув к чемодану, резко положила его на асфальт. Но тут же отпрянула, потому что чемодан сделал попытку подпрыгнуть и... зафырчал. Что за чертовщина?!
Я сглотнула. Артём оказался рядом и дёрнул молнию. В гуще моих вещей ощетинился... ёжик.
Глава 23
Эля
Артём удивлённо взглянул на меня. Я растерянно развела руками.
— Не знаю, откуда он тут взялся...
Туристы расхохотались.
— Вот так наркотик!
Пухлый парень сказал:
— Да это же ежонок! Только от матери отделился и пошёл новый дом искать. Маман-ежиха как кормить перестаёт, опускает детей в свободное плавание. Вот и нашёл норку.
Артём аккуратно взял колючего безбилетника в ладони. Я застегнула чемодан.
— В Воронцовский парк отнесите, — сказал кто-то рядом, — он всё равно будет подыскивать жильё. Уж лучше в парке, чем в чемодане.
Артём встал с малышом в руках.
— Сами разберёмся. Расходитесь.
Как обычно, люди его послушались.
— Ты идти сама, видимо, можешь. Идём в парк, — сказал мне он.
И я шагнула, задним умом сообразив, что он опять победил одним словом. Обида ещё кружилась внутри, но почему-то стало стыдно: он снова меня спас. Чемодан заскрипел жалостливо. Артём покосился. Подозвал кивком коричневого мужичка, вручил ему зеленую бумажку.
— Поможешь отнести в багажник. Я занят ежом.
И тот подчинился, выхватил у меня ручку. Все ему подчиняются...
— Но... — начала было я.
Артём вновь глянул на меня так, что хлопья обиды в душе свернулись комочками и осели по стенкам, как холестериновые бляшки. Сердце принялось работать на перегрузках, в висках зашумело.
— Если тебе надо уехать, — сказал он, — доставлю в аэропорт или на вокзал. Но сначала поговорим. Не при всех.
Через минуту мой чемодан оказался в багажнике чёрного авто, а Игнат, как посылка, — утрамбован в полицейском внедорожнике за решёткой. Подъехал автобус. Зеваки, всё ещё разглядывающие нас до этого, забились внутрь, как зелёный горошек мозговых сортов — в банку, и отправились "каждый к своему Оливье". Разномастные экскурсанты тоже с шумом и перекличкой начали грузиться в блестящий серый минивэн. Вершины Ай-Петри коснулось солнце, и мы с Артёмом остались одни на только что людной остановке. Колючий нелегал в ладонях Артёма засопел и начал вертеться, пытаясь цапнуть за палец.
— Пойдём, — повторил мне Артём. — Кое-кому не терпится в кусты.
— Стой! — воскликнула я и вместо того, что вертелось на языке, ляпнула, волнуясь: — Я понесу ежа, отдай, пожалуйста. Он ко мне, в конце концов забрался безбилетником.
Артём качнул головой.
— Товарищ мелкий, но колючий, ты поранишься.
— Но у тебя шишка! — глянула я на багровый бугор над бровью Артёма.
— Думаешь, она мешает мне правильно выбрать маршрут? — усмехнулся он. — Не беспокойся. Окрестности я узнаю: за гостиницей лестница. Два шага и в парк.
Потом посмотрел на меня.
— Ты хотела уехать, не попрощавшись? Что-то случилось?
— Случилось... — голос у меня внезапно сел, как и все мои намерения высказать обиду, бросить в лицо всё что думаю, развернуться и гордо уйти.
— Что?
— Пойдём в парк.
— Как скажешь.
Мы обогнули белый дворик итальянской гостиницы с резными оградами, увитыми плющом, пустыми креслами на гнутых ножках перед стеклянными столиками. Прошли за угол.
