Его желание - Нана Фокс
Резкий шаг вперед просто на инстинкте, но…
— Глеб. — На моё плечо ложится тяжелая ладонь друга. — Отступи, — тонким лезвием хирургического скальпеля режет по живому его предложение.
— Не могу, — хрипло признаюсь, замерев на месте.
— Сейчас вы оба ничего не решит. — Меня бесит, чертовски бесит его прозорливость! — Поехали.
Хлопок закрывшейся двери, шум мотора и визг шин по прогретому за день асфальту ставят точку в трагикомедии, только что так херово разыгранной. И еще этот парень за рулем автомобиля, увозящего мою — да, сука! — МОЮ ЗАНОЗУ! Надо было еще тогда, в квартире, проехаться по его морде.
Дышать становится трудно, и грудь словно тисками сдавлена. Кровавая пелена перед глазами мешает мыслить здраво, и только присутствие Даниила и его крепкая рука, все еще покоящаяся на моем плече, удерживают меня от резких и необдуманных действий.
Автомобиль исчезает в вечернем полумраке, а я все смотрю в ту сторону, где только что стояла она. Стояла в нескольких метрах от меня. С моим ребенком на руках… Моим?
— Почему ты решил, что он мой? — сипло интересуюсь у друга. — Я его еле разглядел. — Напрягаю память, но все, что помнится, это темная макушка и сонные, но такие родные большие наивные глазки.
Разум не принимает то, что шепчет сердце, а двоякое чувство обиды и радости распирает мою душу, рвет на куски, заставляя загибаться от бессилия.
— Видел фотку в телефоне малолетней заразы. Уж очень сильно они похожи на твои детские, которые много лет назад с восторгом показывала мне твоя мать на одном из ужинов.
И вновь тишина гнетущей тучей повисает надо мной.
— Поехали, а? — нарушает молчание Даниил, — мне надо выпить, и срочно. Стресс снять. Да и тебе не помешает.
— Да, — громко выдыхаю и разворачиваюсь к своему «железному коню».
В салоне все еще витает тонкий аромат ее духов. С жадностью глотаю его, заполняя легкие дурманом. Сжимаю ладонями руль до легкого хруста пластика и резко выворачиваю его в сторону города.
— Поехали ко мне, — настаивает Даниил. — Ближе.
Вдавливаю педаль газа в пол, выезжая на трассу.
— Тебе остыть надо, — добавляет друг. — Не стоит сейчас…
— Заткнись, Громов! — рычу на него. — Мне твои советы сейчас нахер не нужны, психолог доморощенный.
Злюсь, но признаюсь самому себе, что друг прав: не стоит сейчас ехать домой. Слишком велика вероятность того, что не сдержусь и заявлюсь к Занозе среди ночи, и тогда скандала не избежать. Ругаться с ней я не хочу, а следовательно, мне надо остыть и подумать, включить разум и не рубить сплеча. Жгучее желание рвать и метать огненным шаром разрастается в груди, палит обидой и горечью обмана, но я все же резко выворачиваю руль и, нарушая правила, пересекаю две сплошные, меняю маршрут следования.
В гостях у Даниила я еще не был, и даже несмотря на то, что дом всего пару дней назад принадлежал мне, я не переступал его порога с момента сдачи строителями, потому и продал. Мы, не сговариваясь заваливаемся с другом в гостиную и методично опустошаем бар. Первое время сидим в полной тишине, лишь мелодичное журчание янтарного напитка при наполнении бокала да звон хрусталя в момент безмолвных тостов нарушают окутывающую нас ночную безмятежность. Полумрак в помещении словно ставит на паузу все то, что за стенами этого дома, отключает реальность, а вместе с ней — кратковременную память. Так легче, так проще сейчас.
— Так что тут произошло? — все же нарушаю наше молчание.
— Да ничего такого! — отмахивается Даниил, ставя пустой бокал на журнальный столик. — Просто девочка решила поиграть в провокатора и скомпрометировать тебя.
— И каким это образом? — недоумеваю я. — Я же не живу в этом доме и вообще его продал тебе. Она опять решила залезть ко мне в кровать, — выдвигаю предположение, вспоминая о случае в ночном клубе. — Вот же неугомонная!
— Так эта попытка не первая?
Качаю головой и вкратце рассказываю ему прошлый финт этой малолетней провокаторши. Дэн хмурится, откинувшись в кресле, и, сложив руки на груди, недоверчиво смотрит на меня.
— Надо бы заняться ее воспитанием, — подвожу итог своего монолога.
— Угу. — Он хватает бутылку, до краев наполняет бокал и как-то нервно, залпом выпивает его. — На нее и без нас воспитатели найдутся. — С грохотом поставив пустую тару на стол, Дэн резко поднимется с места.
— «Нас»? — ехидно подмечаю, косясь на него.
— Да пошел ты! — грубо обрывает он, шагая к лестнице. — Гостевая спальня на первом этаже, сам разберешься, — кивает куда-то в сторону. — И в этот раз она не собиралась греть твою постель, — добавляет, не оборачиваясь. — Она планировала залить на твой комп то ли вирус, то ли негативную информацию, — добавляет он, словно адвокат на суде, толкающий речь в защиту обвиняемого.
— Ага! — Отчего-то меня так и тянет подколоть его.
Неужели он запал на эту малышку? Да, она выглядит чуть старше своего возраста, рослая, с вполне себе сформировавшейся фигурой, вот только ну дитё же ещё! В голове ветер гуляет, и безрассудства вагон и маленькая тележка.
— Зачем тогда сдал ее?
— Это не я, — вздыхает, Даниил, уже шагнув на первую ступеньку. — Парни из охранного агентства. Я с сигнализации дом не снял. Приехал уставший, как черт, сразу в душ пошел, а как вышел, так меня и повязали вместе с ней. Договор же мы еще не переделали, и документов на дом у меня с собой не было. Хорошо, хоть штаны дали надеть, — грустно усмехается Даниил и, махнув рукой, взбегает вверх по лестнице.
Сижу в полном ступоре, невидящим взглядом таращусь на почти пустую бутылку дорогого элитного пойла. Адская карусель труднообъяснимых чувств, ощущений и мыслей кружит меня в вихре отрицания, непонимания и еле уловимого осознания простой и всегда лежащей на поверхности истины — истины, ставящей точку в моих терзаниях, дающей точное понимание поступка Занозы и принятие единственного верного решения.
Злость на малышку испаряется, ведь она ни в чем не виновата. Она защищает себя, свое маленькое хрупкое сердечно и наивную, несмышленую жизнь нашего малыша. Нашего! Ведь той безнравственной скотине, которой я был до недавних пор, я сам лично не доверил бы и дохлого таракана! Это я не заслуживал ни ее любви, ни права то маленькое существо что зародилось и теперь растет после единственной ночи жадного секса.
С души словно спадает черная пелена, и сердце колотится сильнее, разбивая тонкую корку льда, сковывавшую его все эти годы. Годы после предательства, годы отрицания и одиночества, годы без моей любимой, ласковой и такой настоящей Занозы.
Поднимаюсь, отставив недопитый
