Моя дикая страсть - Юля Гром
У меня аж глаз начинает дергаться, когда вижу похотливый взгляд Антона на мою девочку. Она ничего не замечает, потягивая сок через трубочку.
— Антон, так чем закончилась история про твоего брата?
— Ах да. Только они собрались с тестем на рыбалку…
Не слушаю его болтовню, беру халат и протягиваю его Марине, потому что не надо перед каждым разгуливать полуголой. В ответ она смотрит на меня непонимающе.
— Антон, я думаю, тебе пора, — даю понять человеку, что здесь ему не рады. И дело даже не в ревности. Вернее, не только в ней. Я не приемлю фамильярностей с подчиненными.
— Батур, подожди. Я хочу узнать, чем история закончилась.
— Марина, распорядись насчет ужина для меня, — жестко отдаю приказ.
Обиделась. Поджимает губы, пыхтит как паровоз, встает с шезлонга и уходит, не взглянув на меня.
— Антон, я не хочу тебя видеть рядом с женой.
— Друг, ну ты что, — хлопает меня по плечу.
— Не припомню, чтобы мы становились друзьями, — сбрасываю его руку.
Молча встаю и ухожу в дом. Настроение поганое. Всегда реагирую остро на все, что касается Дикой. Сажусь в кресло, и мое внимание привлекает упаковка таблеток на столе рядом с графином воды. Взяв в руки, читаю инструкцию. Противозачаточные.
— Ужин сейчас принесут, — Марина, зайдя в комнату, не сводит с меня обиженного взгляда, потом замечает лекарство в моих руках. — Можешь не волноваться. Пью по часам, не пропускаю. Беременность не помешает твоим наполеоновским планам.
Хлопнув от души дверью, уходит, оставив меня наедине с ревностью и роем мыслей в голове. Еще недавно я думал, что с легкостью могу забыть ее, как только наиграюсь в семью. Но Марина все глубже проникает в мое сердце, я не вижу других женщин, они просто перестали для меня существовать. Чувства словно атрофировались и просыпаются по команде только рядом с ней. Я болен ею неизлечимо, и мне не нужно лекарство. Обожаю приезжать домой позже ее, чтобы она с улыбкой встречала меня и бросалась на шею. Я люблю, когда она с напускным недовольством уворачивается от поцелуев, потому что размажу помаду, а через секунду сама лезет с поцелуями. Когда смотрит на меня по утрам, думая, что сплю. Когда разбрасывает вещи по всем комнатам или с ужасно деловым видом ругается с нерадивыми чиновниками, тормозящими работу Фонда. Это любовь или одержимость? Да какая разница. Я просто не могу без нее и не хочу. Покрутив в руках таблетки, выбрасываю их в мусорное ведро.
На почту приходит важное письмо, отвлекаюсь на рабочие вопросы, но, когда уже темнеет, а Марины нет, начинаю волноваться и иду на ее поиски. Обойдя виллу, выхожу на дорогу, ведущую к отелю. С пляжа доносится зажигательная музыка. В песок по периметру вкопаны факелы с горящим огнем. Музыканты отбивают ритм на барабанах. Отдыхающие выстроились в кружок, пританцовывают и наблюдают за происходящим шоу, главным действующим лицом которого является моя жена и еще несколько человек. Пьяная, босиком она отплясывает с ними под музыку. Ее волосы и юбка развиваются на ветру. В расфокусированных глазах отражаются всполохи огня. На загорелой коже блестит испарина. Ритмично двигаясь в такт музыки, она не обращает ни на кого внимания. Зрелище завораживает, стою как загипнотизированный и любуюсь соблазнительными женскими изгибами. Сейчас она оправдывает свое прозвище, напоминая своими движениями шаманский дикий танец под звуки бубнов.
Резко вхожу в круг, расталкивая зевак. Поймав жену за талию, забрасываю на плечо и уношу ее подальше от шума и людей.
— Отпусти меня, поставь на землю. Голова кружится, — кричит и бьет меня кулачками по спине.
— Пить надо меньше. Все, отпускаю, не кричи, — почувствовав песок под ногами, Дикая отбегает на безопасное расстояние и пятится назад. А я медленно следую за ней. В ботинках песок, по спине бегут легкие мурашки от прохладного ночного ветра с моря, или это от того, что я вижу в глазах Марины боль и отчаяние.
— Снова будешь ругать за то, что жена Батура Юкселя ведет себя недостойно? — говоря с вызовом, убирает волосы и вытирает лоб ладонью.
— Не буду, — говорю спокойно, не хочу ее провоцировать и, убрав руки в брюки, просто иду за ней.
— Тогда за то, что флиртовала с Антоном?
— Не буду, — мотаю головой.
— За то, что напилась?
— Не буду. Ни за что не буду тебя ругать.
— Вот и правильно. Иди к своей блондинке с фотографии и ее ругай, — говорит с отвращением.
Все-таки увидела фото с Аней. Вот, значит, какова причина ее недовольства в течение всего отпуска.
— Иди сюда, — ускоряю шаг. Не хочу ее слез. Я заберу их себе.
Марина с криком забегает в воду.
— Не подходи, не трогай меня. Я устала, больше не могу так. Твоя семья меня ненавидит, я тебе не нужна. Оставьте меня все в покое.
— Мариш, давай поговорим, — быстро сбрасываю рубашку, брюки и погружаюсь в воду за ней. — Пойдем на берег.
Девичья хрупкая фигура удаляется от берега, конечно же, через несколько секунд я догоняю ее и, обхватив за талию, тяну к берегу.
— Отпусти, — кричит, вырывается из моих рук, когда выходим на берег. Мы падаем на песок, подминаю ее под себя, держу крепко в объятиях и не отпускаю.
Накрываю Дикую своим телом и крепко сжимаю в тисках. Притихла, уткнулась носом мне в шею и быстро дышит. Чувствую бешеное биение ее сердечка. Мое тоже не отстает.
— Почему меня нельзя полюбить, что со мной не так? Это из-за шрама? — в голосе горькое отчаяние.
Приподнимаясь на локте, нависаю над ней. Убираю с лица мокрые волосы, на что она прячет от меня глаза, полные слез.
— Пожалуйста, не плачь, твои слезы меня убивают, — прислоняюсь к ее лбу своим. Собираю губами соленые дорожки с щек. — Я не знаю
