Мандаринка на Новый год - Дарья Александровна Волкова
Ник вынул из пакета картонную коробку с мелким принтом. Внутри – ярко-оранжевый шарик, как настоящий мандарин, словно присыпанный сахаром, с тёмно-зелёным листиком.
– Оно? – поинтересовался Беркович.
– Оно, – согласился Ник. – Это ваша работа?
– Нет. – Егор усмехнулся.
У него приятная улыбка, открытая. И вообще – хороший парень, располагающий. Но желание дать в морду не отпускает.
– Это работа моей партнерши по мастерской – Любы. Согласитесь, чужую работу хвалить удобнее, чем свою. Так и у нас заведено.
Внутри у Ника всё просто оцепенело от слов «моей», «у нас». Он сжал кулак.
– Ну, если всё в порядке…
Нет, ну нельзя так, этот Беркович действительно не виноват в том, что…
– Да, конечно, – Ник кивнул резко, полез во внутренний карман пальто за портмоне. – Спасибо.
– Вам спасибо. – Егор сунул деньги в карман куртки. Неожиданно подмигнул. – Надеюсь, ей понравится подарок.
– Это я для себя, – ответил Ник хмуро.
Беркович перестал улыбаться.
– Ну что же, тогда, надеюсь, мандаринка будет радовать вас. Всего наилучшего.
– До свидания. – Ник кивнул на прощание, повернулся и быстро направился к метро. Радовать?! Он вообще уже забыл, когда чему-то радовался.
Но Беркович оказался прав. Тёплый оранжевый стеклянный кругляш словно согревал его одним лишь своим присутствием на столе, рядом с ноутбуком.
* * *
На работе дела шли как-то подозрительно благополучно. Ник набирался опыта, шеф его даже периодически хвалил.
В начале декабря в городе заполыхала эпидемия гриппа, а иммунитет Ника, непредсказуемо отреагировавший на африканский стресс, вдруг включился на полную мощность и раз за разом отбивал атаки коварного вируса. И пока коллеги лежали дома с температурой, кашлем, насморком и прочими «радостями жизни», Ник впахивал за добрую треть отделения. За это он получил почетное звание «Герой последней эпидемии».
На Нину Гавриловну, которая в очередной раз зачем-то решила высказаться на тему его перманентно мрачного настроения, а также синеглазой пассии, неожиданно рявкнул в ответ вдруг так, что потом стыдно стало. А медсестра на следующий день подошла и сказала: «Молодец, Николай Глебович. Правильно на место меня поставил. Нечего позволять всяким посторонним в свою жизнь лезть. Взрослый мужик – сам лучше меня всё знаешь. Просто возмужал ты, а я и не заметила, всё как с пацаном с тобой». Но Ник всё равно извинился за свои резкие слова, и они с Ниной Гавриловной в итоге преломили в знак примирения отличнейший домашний пирог с рыбой.
Новый год подкрался незаметно. Многочисленные мытарства Ника сначала под руководством Алёны Владимировны, а потом на пару с Варькой – выбирая берлогу Звероящеру, сделали из него счастливого обладателя скромной однокомнатной квартиры в новостройке, а в комплекте к ней – двадцатилетнего ипотечного рабства.
Договор он подписал за четыре дня до конца года, а на следующий день было запланировано новогоднее празднование с коллегами. Нику совершенно не хотелось, но он дежурил в тот день, и деваться некуда было – пришлось присоединиться к коллективу, собравшемуся в ординаторской. Он чисто символически глотнул шампанского – знал, что не отстанут. А потом чувствовал себя дурак дураком – трезвый среди веселящихся коллег.
Он вынужден был слушать излияния подвыпившей Нины Гавриловы о том, как бы она хотела, чтобы «ее Альбиночка и ты, Николаша, друг с дружкой… Но я понимаю, всё понимаю, сердцу не прикажешь…». А потом еще постовая сестра, Светка Рыбакова, приняв на грудь для храбрости, вытащила его танцевать, несмотря на то, что места в ординаторской для этого практически не было. Звучала музыка, что-то заунывное и медленное, свет приглушили, и лишь гирлянда на окне ярко мигала. Ник не смог отказать Светке. А она прижалась к нему упругим третьим и под завывающий женский вокал огорошила сообщением о том, что он ей всегда нравился и она не против, совсем не против даже просто в постели покувыркаться, ну, вы же, понимаете, Николай Глебович?..
В иных обстоятельствах он попытался бы отказать помягче – иногда это ему удавалось. Но он задолбался уже и ответил прямо:
– Не могу, Свет.
– Почему? – Она жарко дышала ему в шею.
– Не могу, и всё. Какая разница?
– Значит, правда…
– Что правда?
– Нина Гавриловна рассказала. Что у тебя девушка красивая, как кинозвезда. Правда, выходит?
– Выходит.
И когда они уже навеселятся и расходиться начнут? Устал страшно, хочется тишины.
– А давай мы твоей даме ничего не скаже-е-ем? – Светка прижалась еще плотнее. – То, о чём человек не знает, не сможет его расстроить…
– Светка, прекращай!
– Ну, вот почему… – Света обиженно надула губы. – Как сука, кобель и урод – так непременно мой! А как порядочный – так всегда чужой. Несправедливо.
– Жизнь вообще несправедлива. Светлана Анатольевна, перестаньте уже так ко мне прижиматься, в конце концов!
– А вам же нравится, Николай Глебович! Я вот прямо животом чувствую, как вам нравится…
– Света, физиология ничего не меняет. Ты сейчас домой поедешь, а мне работать. Будь человеком – перестань.
– Я могу остаться…
– Нет. Нечего тебе тут делать. Дуй домой.
– Противный.
– Еще какой.
* * *
На этот Новый год родители остались дома. Ник с Варварой отбыли трудовую повинность на кухне, а потом смылись: Варька – чистить пёрышки и прихорашиваться перед походом в клуб с друзьями, Ник – в свою комнату, валяться на кровати с книжкой в руках, как это за ним в последнее время водилось. Ничего, скоро ему будет чем занять руки, ремонт в голых кирпичных стенах – крайне увлекательное занятие. В качестве подсобной рабочей силы с матерью остался лишь отец, и с кухни периодически слышался его низкий смех.
Всем хорошо и весело. Ну, хоть кому-то хорошо и весело. Ник погладил пальцем гладкую оранжевую мандаринку с колкими крупинками по поверхности, лежащую рядом на подушке. В комнату заглянула Варвара, села рядом, шлепнула ему на колени пакет.
– С Новым годом, братело!
– Спасибо. – Он отложил книгу. – Что это?
– А ты открой и посмотри.
Внутри пакета обнаружился медицинский костюм – рубашка с короткими рукавами, брюки, всё тёмно-бирюзовое. На левой полочке рубашки – улыбающийся кот Леопольд.
– Нравится?
– Да, спасибо.
– Это специально для детских врачей костюм. Примерь.
Ник послушно натягивает рубашку поверх домашней футболки.
– Ну как?
– Нормально. Плечами вошел, значит, всем войду. Спасибо, Варь.
– Да носи на здоровье. Слушай, Колянчик…
– М-м-м?
Варька смотрит на него искоса, вздыхает и решается.
– Слушай, ну разлюби ты ее уже, а? Не идёт тебе это унылое амплуа безнадежно влюбленного.
– Чего?
– Того! Нет, я всё понимаю, в Любу трудно не влюбиться. Тем более ты был у нее первым, и крышу
