Кайса Ингемарсон - Проще некуда
Анника с силой выдернула руку.
– А по-моему, ты говоришь неправду, – пробормотала она. – Я не помню, чтобы ты вызывалась нам помочь, – повторила она, но на сей раз без прежней агрессии.
– Я понимаю, – мягко сказала Вивека. – Я не утверждаю, что я лучшая в мире бабушка. – Она помолчала несколько секунд. – Да и не лучшая в мире мать, уж коль на то пошло…
Анника посмотрела на нее – на глазах у Вивеки выступили слезы.
– Но ведь и не худшая в мире…
Вивека рассмеялась в ответ на сухой ответ Анники. Отерла слезы тыльной стороной руки.
– Спасибо.
– Не за что.
Несколько минут они сидели, не произнося ни слова. Пили терпкий чай из чайных пакетиков.
– Как ты знаешь, я не специалист по отношениям с мужчинами, учитывая, как сложился мой брак с твоим отцом… – начала Вивека, и Анника приготовилась выслушать старую, отрепетированную тираду, но ее не последовало. Вивека немного помолчала и продолжила: – Нам так и не удалось ни сохранить, ни вернуть нашу страсть.
Анника не знала, что ответить. Никогда прежде мама не признавалась, что и она тоже несет ответственность за развод. Всю жизнь виноватым был только Иоран. Это он предал ее, а она оказалась беззащитной жертвой. И с каждым повторением этой истории вина отца словно усугублялась. Анника столько раз слышала ее, что помнила наизусть. И с удивлением посмотрела на Вивеку, когда та продолжила:
– Может быть, не обязательно жить, постоянно испытывая страсть, но я думаю, что и потерять ее навсегда довольно опасно. – И, помолчав, добавила: – Я понимаю, что это нелегко. Я вижу, как вы выматываетесь. В каком-то смысле вы находитесь в более сложном положении, чем мы тогда. Вы оба работаете, а я была домохозяйкой. Времена изменились.
– Да, но и раньше, похоже, было не намного лучше…
– В общем да. Я думала, что Иорану хватает ухоженной жены, ухоженного дома и ухоженного ребенка. Для меня стало полнейшим шоком, что ему этого, оказывается, мало. Так что моя точка зрения, как выяснилось, не так уж хороша. Но жить, как вы, я тоже вряд ли бы хотела. – Вивека, снова замолчав, посмотрела на дочь. – Если я могу оказаться чем-нибудь полезной, я охотно сделаю все, что в моих силах.
Анника медленно кивнула.
– Спасибо.
Какое-то время они молча ели.
– Что ты теперь будешь делать?
– Не знаю. Том дал мне неделю. Сказал, что я должна принять решение.
– Касательно того мужчины?
– Да.
Сейчас это казалось совершеннейшим абсурдом. Нет никаких решений, которые надо принимать. С Рикардом все кончено. Она уже знает, что ей нужно. Разве она не может просто вернуться домой? Глаза Анники снова наполнились слезами.
– Я порвала с ним. Вчера я пошла к нему домой, и это оказалось ужасно. Так неправильно! Я могла думать только о Томе. И о детях. Мне казалось, я в кошмарном сне.
– И что же? Ты не пойдешь домой?
– Том сказал, что не может меня видеть.
– Естественно, он так сказал. Он же страшно задет. Но ты же понимаешь, что он это от отчаяния. А на самом деле тоскует по тебе.
Анника всхлипнула.
– Он так злился. Был холоден как лед.
– А разве не так мы ведем себя, когда нам делает больно человек, которого мы любим? Мы надеваем панцирь. Или воздвигаем ледяные стены. Надо же как-то защищаться. Всего несколько минут надо, чтобы мороз сковал твое сердце, а вот растапливать этот ледник можно потом всю оставшуюся жизнь. Поверь мне, у меня на это ушло двадцать пять лет.
Анника удивленно посмотрела на Вивеку Она никогда не думала о том, что какого труда маме стоило жить дальше. Избавляясь от озлобленности. Так значит, все эти курсы, семинары, песни китов, фотографии ауры, массаж, астрология, таро…
– Да, на это требуется время, – продолжила Вивека. – И только сейчас, когда я встретила Стеллана, я чувствую, что готова снова открыть кому-то сердце. По крайней мере, приоткрыть. – Она обеспокоенно взглянула на Аннику, а потом какое-то время молча смотрела в окно. Переведя взгляд обратно, она серьезно посмотрела на дочь. – Не дай Тому вмерзнуть в те картины, которые он себе рисует, думая о том, чем ты сейчас занята.
Почти половина десятого вечера. Можно звонить без опаски – дети практически никогда не ложатся спать позже девяти. Анника медленно нажала шесть родных цифр, дождалась гудков. Сердце забилось сильнее. Том снял трубку:
– Алло, я слушаю.
– Том, это я. Анника.
Тишина. Анника напряженно вслушивалась, пытаясь истолковать каждый вдох и выдох.
– Что тебе нужно?
Боже мой, какой вопрос! У нее нашлась бы тысяча ответов, но только один будет правильным. Анника боялась сказать что-нибудь не то. А вдруг он бросит трубку?
– Встретиться с тобой.
– Я думал, ты будешь отсутствовать неделю. – Голос Тома звучал враждебно.
– Может быть, мы могли бы увидеться где-нибудь на нейтральной территории? Например, пообедать вместе завтра, если ты сможешь?
Такое ощущение, что она договаривается о деловой встрече.
– Пообедать? У меня завтра много дел… В котором часу?
– Когда тебе удобно.
Том молчал, и Анника с болью в сердце осознала, что абсолютно не догадывается, о чем он думает.
– В час.
– Хорошо, – быстро согласилась Анника. Надо показать ему, что он может назвать любое время и она все равно согласится. – А где тебе удобнее?
– Не важно.
В голосе Тома звучало равнодушие, и Анника поспешила предложить:
– Может быть, в "Кухне Ребекки"?
Она выбрала небольшой ресторанчик неподалеку от работы Тома, чтобы не причинять ему неудобств. Он поколебался несколько секунд и ответил все тем же безразличным тоном:
– Хорошо. – И, помолчав, добавил: – Что-нибудь еще?
– Да. Но лучше при встрече.
– Ладно.
Том не успел положить трубку, остановленный вопросом Анники:
– Как дети?
– Нормально.
– Что ты им сказал?
– Что тебе пришлось на несколько дней уехать в командировку.
Том произнес это с неохотой, будто не хотел признаваться в том, что прикрывал ее, оказывал ей услугу.
– Спасибо. Я по ним ужасно скучаю. И по тебе, – добавила она после секундной заминки.
– Вот как…
– Что ж, тогда до завтра?
– Да.
– Пока.
– Пока.
Анника положила телефон на тумбочку рядом с кроватью и попыталась восстановить в памяти их с Томом разговор. Реплику за репликой. Поиски выхода из создавшейся ситуации утомили ее, так что она решила лечь спать. Чем скорее закончится этот день, тем лучше. Анника достала из сумки зубную щетку и пасту и ушла в ванную готовиться ко сну.
Несмотря на усталость, уснуть она не смогла. Ее не оставляло ощущение, что происходящее – это дурной сон. Такое случается, когда человек обнаруживает у себя смертельное заболевание. Пути назад нет. То, что сделала Анника, не может быть стерто никакими объяснениями, не может быть проигнорировано или забыто. Это чувство душило ее, Анника даже думала, что ее стошнит, до того ей было плохо от собственных мыслей.
