Кэрол Марш - Серебряная цепь

Адам наклонился к Питеру, и они продолжали беседу. Молодой человек пылал от волнения и размахивал ложкой, делая очередное заявление. Дана засмотрелась на оживленное лицо друга и снова порадовалась, что он остался на эту ночь. Она сильно скучала по нему, скучала по всей Семерке и с огорчением подумала, что ее не будет на свадьбе Теда и Нэн. Насколько легче была бы жизнь, если бы она не очаровалась Маршаллом Фоулером. Она могла бы закончить колледж, продолжать рисовать и жить в Нью-Йорке, окруженная друзьями. Она даже могла бы полюбить человека, который действительно любил бы ее и хотел бы от нее детей. Осторожно, как дотрагиваются до больного зуба, коснулась она мысли о новом замужестве и поежилась. Невыносима была мысль о том, что еще один мужчина будет касаться ее, может, причинять боль или бередить раны, которые еще не зажили. Питер внезапно оборвал фразу, поднялся и снял пиджак.

— Вот, — сказал он, передав пиджак, — тебе холодно.

Дана благодарно завернулась в теплый пиджак. Решительно изгоняла она мысли о Маршалле Фоулере. Джосс, Констанс и адвокаты позаботятся, чтобы он больше никогда не смог ее обидеть, и когда-нибудь она преодолеет все страхи, привезенные из Детройта.

— Хочешь уйти? — Питер озабоченно посмотрел на Дану. Гости начинали расходиться. Констанс и Джосс стояли возле большой двери и прощались с гостями. Отец обнимал Констанс за талию, а она блаженствовала в его объятиях и смеялась над тем, что он говорил.

— Еще рано уходить. — Адам накрыл руку Даны своей, и Питер встревожился. Осторожно, пытаясь не показать, что ей это неприятно, Дана высвободила руку и улыбнулась Питеру, чувствуя, что Адам изучающе смотрит на нее в ожидании ответа.

— У Питера ранний рейс в Нью-Йорк. Мы не можем засиживаться. — Дана встала. Питер торопливо последовал ее примеру, Адам же остался сидеть, с улыбкой превосходства глядя на молодого человека.

— Вы скоро вернетесь?

— Наверное, нет. Я побуду некоторое время в Нью-Йорке, потом поеду в Оксфорд.

— Я буду скучать по тебе, Крэйн, — ласково сказала Дана.

— Ага, — согласился Питер.

— Позвольте дать вам рекомендательное письмо одному моему другу в Оксфорде, Джилу Сандерсу. — Адам наконец поднялся на ноги, и его макушка едва доходила Питеру до плеча, отчего пришлось смотреть на молодого человека снизу вверх. — Он полдня преподает в Оксфорде, когда не путешествует по Дальнему Востоку. Он гуманист и историк, как и вы.

— Спасибо. — Питер расплылся в улыбке. — Я был бы очень рад.

— И, — продолжил Адам, глядя прямо в глаза Даны, — мы договорились на следующую неделю, да? Я с нетерпением жду этого дня.

— Конечно. — У Даны немного перехватило дыхание. Давно мужчины не смотрели на нее с таким открытым обожанием, и она с удивлением отметила, что ее интересует эта поездка. Их взгляды встретились, и она с облегчением отвернулась, когда Джосс, разгоряченный вином и хорошей компанией, обнял за плечи свою дочь и Питера. За ними стояла Констанс. Она попрощалась с последним гостем, и в комнате остались только они впятером. Официанты собирали бокалы и убирали со стола.

— Вот это я люблю. Все ушли, а мы можем остаться и посидеть вместе. — Джосс прижал к себе Дану.

— Мы уходим, Джосс, — зевнула Дана и оперлась на руку отца. — У Питера рано вылетает самолет.

— Один коктейль. Я так мало вижу тебя, — уговаривал Джосс.

— Джосс, — шепнула ему Констанс.

— Ладно, ладно, — проворчал он, но послушно отпустил дочь, обернувшись к Адаму Херрику. — А ты, старик, останешься? Один бокал на дорожку? — Он радостно улыбнулся, когда Адам согласно кивнул. Джосс был таким же свежим и бодрым, как в начале вечеринки, и Дана знала, что он просидит всю ночь, рассказывая анекдоты и смеясь, ведь он не любил рано ложиться, считая сон пустой тратой времени.

Он смотрел на дочь, насмешливо изображая отцовскую суровость, и строго сказал:

— Я приду к завтраку. Рано утром вы меня не выставите. Когда у тебя самолет, мой мальчик?

— В восемь тридцать. Боюсь, что уеду до того, как вы проснетесь.

— Ерунда. Я заскочу попрощаться. — И Дана знала, что он придет, свежий и полный энергии всего после нескольких часов отдыха. Молодые люди попрощались, поцеловали Джосса и Констанс, пожали руку Адаму, который задержал руку Даны в своей дольше, чем следовало, и это не ускользнуло от Питера. На улице луна освещала океан, воздух был наполнен сладким запахом эвкалиптов, а дорожка, ведущая к дому Даны, была темна и пустынна. Рука об руку, обсуждая события вечера, они пошли к коттеджу Даны.

Дана повернулась, когда настойчивый стук разбудил ее. Сначала подумала, что это во сне, но когда стук не прекратился, она лениво придвинулась к краю кровати, чтобы узнать, сколько сейчас времени. Будильник был поставлен на шесть утра, чтобы проводить Питера, сейчас было еще пять тридцать. Спустив ноги на пол, она потянулась к халату и босиком подошла к входной двери. Осторожно открыв ее, увидела бледного Джосса, стоящего на гравийной дорожке. Поверх пижамы на нем был наброшенный на плечи плащ.

— Джосс, что случилось? — Дана вышла из домика и протянула обе руки Джоссу, внезапно встревожившись. — Что-нибудь с Констанс? Что случилось? Почему ты здесь?

— С Констанс все в порядке, детка. — Джосс обнял дочь за плечи, то ли для того, чтобы поддержать ее, то ли для того, чтобы удержаться самому. — Произошла авария. Маршалл. Он мертв.

— Маршалл, — холодно сказала Дана. У нее вдруг подогнулись колени, она услышала свой собственный голос и не узнала его.

— Была авария, — повторил Джосс.

— Он был пьян.

— Да.

— Кто-нибудь еще пострадал?

— Водитель другой машины жив, но его жену и ребенка не удалось спасти.

Джосс дрожал, и Дана машинально взяла его за руку и повела в дом, закрыв дверь на улицу, где ранний утренний туман навис над Тихим океаном. Не говоря ни слова, Джосс прошел за дочерью в кухню и наблюдал, как она варит кофе, берет две чашки и ставит на стол графинчик со сливками. Она чувствовала, как он следит за ней глазами, но только когда разлила кофе по кружкам, смогла повернуться к нему и спросить:

— Откуда ты узнал? — Дана была в шоке, ужас охватил ее, когда представила себе смятые машины, разбитые стекла и изуродованные тела. От жалости и ужаса она вдруг почувствовала вину за то невольное облегчение, которое промелькнуло в ее голове при словах "он мертв".

Она смотрела на отца, ожидая ответ, и поняла, что он прекрасно понимает ее чувства и не осуждает ее. Он заговорил почти ласково, словно утешая:

— Гэвин Фоулер позвонил в десять часов по детройтскому времени. Маршалл вчера возвращался домой, ехал слишком быстро, почти со скоростью восемьдесят миль в час, свернул на встречную полосу и врезался в машину.