Мейвис Чик - Антракт
Глава 5
Прошло несколько секунд, прежде чем я поняла, что за звук разбудил меня. Луч солнца бил в глаза, я заморгала и снова зажмурилась. Снова этот противный звук, а потом что-то упало. Я все вспомнила и потянулась, надеясь, что выгляжу не очень растрепанной. Открыв один глаз, я постепенно привыкала к яркому солнцу. Потом пригляделась и увидела обнаженного мужчину, прыгавшего на одной ноге — другая безнадежно запуталась в трусах. Он едва двигал рукой, пытаясь ухватиться то за трещащий кусок хлопка, то за голову. И дергался, как зверь, страдающий от сильной боли.
— О Боже, — бормотал он, — Боже, Боже! — Потом, сдавшись, упал на пол, снова застонал и тихо пожаловался: — Голова, моя голова…
— Полцарства за мою голову, — хихикнула я.
— Совсем не смешно. — Приглушенный голос доносился откуда-то из района коленей.
Мужская ступня — практически идеальная, потому что ей никогда не приходилось приспосабливаться к крайностям обувной моды, — осторожно прокладывала путь в сторону отверстия для ног в изделии «Уай-франт»[27]. Вторая, на которой все еще виднелся едва заметный след от острого каблука, какое-то время продолжала дергаться, пока тоже не достигла своей цели. Финбар ухватился за резинку и, снова застонав, поднялся; эластичный пояс шлепнул его по талии. Он постоял некоторое время, похожий на приболевшего Геркулеса, — слабый, но торжествующий. Дрожа от возбуждения, я похлопала по пустующему месту рядом с собой.
— Иди, приляг, — пригласила я, наивно представляя себя сиреной с темными глазами.
— Где мои брюки? — высокомерно и с раздражением — что всегда характерно для состояния похмелья — потребовал Финбар.
Мне было жаль его. Да, момент, чтобы предпринимать попытки к сближению, был явно неподходящий. Распутная темноглазая сирена отправилась обратно в свой придуманный будуар, а я — помогать Финбару. Ведь в большей степени его состояние — моя вина. Я задернула шторы, преградив путь яркому солнцу, нашла джинсы и подошла к нему.
Мне захотелось признаться в своих чувствах. Фраза «Я люблю тебя, Финбар!» могла бы прозвучать очень мило, но, честно говоря, его состояние не располагало к таким откровениям. И я просто протянула ему джинсы:
— Держи, нужно просунуть ногу вот сюда…
Он попробовал, не получилось.
— Обопрись, я помогу.
Он так и сделал. Снова застонал и натянул сначала одну штанину, затем справился с другой. Я подняла джинсы до талии, но не стала их застегивать: не нужно, чтобы мужчина ассоциировал меня со своей слабостью.
— Спасибо, — кротко поблагодарил он. Глаза закрыты, лицо очень бледное.
Я поцеловала его в щеку.
— Кофе, — взмолился он. — Мне нужен кофе…
— Глупости, — сказала я. — Что тебе нужно, так это вода. Много-много воды, чтобы не было обезвоживания. — У меня появилась замечательная эротическая идея. — Может быть, принять ванну? Тебе станет лучше…
— Нет времени, — пробормотал Финбар. Пытаясь надеть футболку, он рассеянно размахивал руками. — Нужно репетировать драку на мечах… О Господи! — Он обхватил голову руками. — Как мне плохо!
Я провела пальцем по его виску.
— Ты такая милая, — сказал он с несчастным видом. — Прости, что я… Господи, я не предполагал, что могу так напиться…
— Принесу тебе «Алка-Зельтцер». — Я подняла с пола ночную рубашку, надела — вряд ли имело смысл оставаться обнаженной — и отправилась вниз.
Когда я принесла стакан с шипящей жидкостью, Финбар был немногословен:
— А почему ты так хороша сегодня утром? — И подмигнул. — О, я забыл, ты ведь практически всегда навеселе! — Финбар храбро попытался изобразить веселую улыбку, но его лицо, скорее, стало похоже на посмертную маску Дантона, и прикоснулся к моей щеке. — Ты выглядишь удивительно свежей.
Я чуть не призналась ему, в чем причина, однако сдержалась. Вместо этого во мне снова заговорила надежда.
— Думаю, тебе следует принять ванну.
— Нет времени. Где мой джемпер?
Мы нашли его — скомканный — на лестнице, у двери в туалет.
— Финбар, — мягко сказала я. — Ты не очень-то любезен со мной, учитывая происшедшее прошлой ночью.
Опустила глаза и жеманно улыбнулась, но момент выбрала не самый подходящий, — он только что выпил газировку.
— О Боже! — Финбар отрыгнул.
— Сейчас лучше? — осмелилась я.
— Нет, хуже. Пожалуйста, прости меня и за это, и за прошлую ночь. Мне вообще не следовало приходить сюда и вторгаться в твою спокойную жизнь со своими проблемами.
Я разыскала его туфли и носки и, вздыхая, вспомнила, как он избавлялся от них, но время нежных мыслей прошло. Я подумала, не спрятать ли обувь под кровать, но решила, что это бессмысленно, и, как жертву, бросила на пол перед Финбаром. Потом обхватила его руками за талию, прижала голову к груди. Изнутри доносились ужасные звуки: журчание, шипение и хныканье многих органов.
— А мне понравилось, — заявила я. — Не нужно извиняться. Я уже давно не получала такого удовольствия.
Он слегка отстранился, держа меня за руки, и озадаченно посмотрел мне в глаза.
— Удовольствия? — спросил он. — Разве я… — Поднял голову, посмотрел на потолок, потом на меня и снова на потолок. — Разве я… — Он снова описал головой круг, как будто делал какое-то упражнение для шеи. — Хочу сказать, насколько я помню… А мне кажется, я все помню достаточно хорошо: стихи, цветы, потом танцы… Я ничего не упустил, так ведь?
— О нет, — подтвердила я, — ты все отлично помнишь. Будь по-другому, разве это имело бы значение?
— Не знаю. Зависит от того, что именно я мог бы забыть.
— Финбар, не думаю, что выбор так уж разнообразен.
К несчастью.
— Мне не хотелось бы причинить тебе боль.
— Ты бы этого не сделал.
Он прижал мою голову к своей груди и чмокнул в макушку.
— Герань, ты ужасно кокетлива.
— Как и ты.
— О Господи, — произнес он, обхватив ладонью лоб, как будто мог выжать из него боль, — мне пора. Это правда. Опоздать на репетицию — самое большое преступление для профессионала, особенно на завершающем этапе репетиций, как у нас сейчас.
— Извини. — Я разжала руки.
— Это не твоя вина, — сказал он, ущипнув меня за подбородок. — Я достаточно взрослый и противный, чтобы самому нести ответственность… В конце концов, ты же не вливала в меня виски насильно, правда? — И подмигнул.
Сознаюсь, я отрицательно покачала головой.
Мы начали сражаться с его носками и туфлями.
О, проза жизни!
— Финбар, как насчет фильма?
Он обувался так, словно видел туфли впервые в жизни. Я ждала, почтительно соблюдая тишину, пока он не укротил незнакомцев.
