Клейтон Мэтьюз - Лас-Вегас
До деревушки, в четырех милях от берега, они добирались ночью на лодке. Проводником была худенькая девчонка лет десяти-одиннадцати из местных. Эта часть операции оказалась не слишком сложной, хотя страх попасться в лапы немцам терзал душу и непрерывно точил мозг. С ним шли еще двое. Они наконец нашли радистов, забрали их и повернули обратно к морю. Самое худшее началось, когда они вышли на лодке в море, чтобы пересесть на корабль. Тут-то их и обнаружил немецкий торпедный катер. Ослепительный свет прожектора вырвал их жалкую лодчонку из спасительной темноты, и на них обрушился шквал огня. Элфи единственный, кому удалось уцелеть в этом пекле. То, что немцы не заметили его, — просто чудо, ведь эти ублюдки обшарили все обломки своими прожекторами и на море стало ночью светло, как ясным днем.
После этого случая он ушел из разведки.
Элфи выругался вполголоса. Треклятая ракета должна взлететь уже сейчас, с минуты на минуту. Он пролез через дырку в ограде, которую проделал заранее, загнув края разреза, чтобы не зацепиться за проволоку. «Клондайк» примерно в полумиле отсюда, но в ясном ночном воздухе ракета будет хорошо видна.
«Ну давай же, Лэш, сволочь ты такая! Стреляй!»
Элфи потрогал запальный шнур и потряс коробок со спичками. Он сделал все так, как в старые времена, изготовил ранцевый заряд, сложил все в мешочек из плотной джутовой ткани и вывел наружу шнур.
Здание подстанции большое, построено из железобетонных блоков. Ни одна душа не заметит горящий шнур. Элфи проверял его тысячи раз. У него будет четыре минуты, чтобы смыться отсюда. Уйма времени. Он успеет не слишком торопливо пройти по улице, впрыгнуть в свою развалюху и свалить отсюда.
«Давай же, Лэш!»
После подстанции ему нужно доехать до запасного блока и поджечь шнур там.
Элфи застыл на месте, вглядываясь в небо. Черноту ночи прорезал зеленый след, светящаяся ниточка устремилась вверх и взорвалась снопом зеленых звездочек. Элфи с облегчением вздохнул. Наконец-то. Пора.
Он чиркнул спичкой и зажег шнур.
Джим Оберон резко дернулся и очнулся. Он задремал, и звонок будильника грубо разрушил его сон.
Джим включил в вагончике свет и поднес к глазам часы. Час ночи. Пора двигаться. Он свесил ноги на пол и потянулся. Потом обернулся и похлопал по заднице лежащую в постели девицу, укрытую простыней.
— Отстань, — пробурчала та спросонья.
— Ты что, решила остаться здесь? Мне пора идти.
— Посплю еще немного. Потом уйду. Вернешься — меня уже не будет.
— Как хочешь.
Оберон встал с постели, отыскал брюки и натянул их на себя. Потом надел носки, ботинки и, дотянувшись рукой до шкафчика, достал оттуда темный галстук.
Девица заворочалась, повернулась к нему, подняла припухшие веки и удивленно вытаращила на него сонные глаза.
— Чего это ты так вырядился?
— Спи, спи, детка.
— Собрался на работу? — Она зевнула, села на кровати и покосилась на часы. — Ты же говорил, что сейчас не работаешь?
— Не работаю. Но мне нужно повидаться с одним человеком — как раз по поводу места. Он сегодня в ночную смену. Давай, спи. — Оберон достал темный плащ и накинул его на плечи.
— Что-то во рту пересохло. Принеси водички, а?
— Возьми сама. Мне некогда. — Джим посмотрел на девицу. Она сидела на кровати, развесив голые сиськи. Зевнула и почесала длинными ногтями голову. У нее были каштановые блестящие волосы. Оберон вспомнил, как она извивалась и визжала несколько часов назад. Да, эта штучка хороша в постели. — Ну ладно, черт побери! — Он налил полный стакан воды и подал ей.
Оберон осторожно вышел на улицу и плотно закрыл за собой дверь вагончика. Ночь была совсем черной.
Джиму показалось, что он очутился внутри бутылки темного стекла. Тихо ступая, он подошел к своей древней машине, уселся на сиденье и включил зажигание.
Он подъехал к «Клондайку» и припарковался на стоянке для работников клуба. Обошел здание, оказался у входа на кухню, вошел внутрь, не встретив ни одного знакомого. Насколько ему удалось понять, на него никто не обратил внимания. Оберон пробрался через кухню и попал в коридор. Примерно в два часа ночи он проверил комнату дежурного рядом с портиком. Она была свободна.
Оберон с облегчением вздохнул. Он не знал точно, когда здесь появится охранник, чтобы открыть ворота. Скорее всего не раньше, чем подъедет бронеавтомобиль. Но нельзя было рисковать и опаздывать.
Оберон вошел в комнатку и спрятался за дверью. Сел на пол. В руке у него был наполненный песком старый носок. Он вертел его в руках, перекладывал из одной в другую. Закурить не решился. Запах дыма привлечет внимание охранника, когда тот войдет в дверь, насторожит его.
Шестьдесят минут никогда не тянулись для Оберона так долго… да и для нервов его это было серьезным испытанием. Несколько раз в коридоре раздавались шаги. Люди проходили мимо двери. Один подошел, постучал, ругнулся и ушел прочь. Другой приоткрыл дверь, просунул внутрь голову и окликнул:
— Ханки? Ты здесь? — И ушел, не зажигая света.
Прошла еще целая вечность. Наконец в коридоре послышались шаги. Открылась дверь, и в комнату вошел человек. Он потянулся к выключателю. Оберон неслышно, будто привидение, поднялся на ноги, ударил охранника песочной колотушкой по голове, за ухом, и подхватил его, прежде чем тот успел грохнуться на пол. Потом аккуратно устроил поверженного на полу, связал ему руки и ноги веревкой, которую специально принес для этой цели, и заткнул кляпом рот.
На охраннике была форменная фуражка. Оберон надел ее на себя, прежде чем подойти к окну и выглянуть на улицу. Пока пусто. Он запер дверь на замок и приготовился ждать дальше. Машина должна вот-вот появиться. Оберон нервничал. Связанный охранник зашевелился и застонал, но Оберон даже не повернул к нему головы.
Бронемашина может появиться в любую минуту.
Дебби появилась в холле довольно поздно, было уже больше двух часов ночи. Сэм уговаривал ее остаться в номере.
— Мне надо проследить за кое-какими делами.
Ты поспи здесь, малышка. Я вернусь к тебе еще до рассвета. Потом вместе сходим поплаваем.
Но Дебби никак не могла уснуть. Слишком многое нужно обдумать, слишком сильные, неожиданные и новые для себя ощущения она пережила за последние несколько часов. После того как Сэм ушел, она еще некоторое время оставалась в постели. Потом тоже встала, оделась и выскользнула в коридор.
Спустившись вниз, Дебби заглянула в казино. В центральном зале оставалось всего несколько игроков. Она увидела мужа, он застрял у рулетки. Пол не посмотрел в ее сторону, и Дебби не стала подходить к нему.
Что она ощущает сейчас? Стыд? Раскаяние? Чувство вины? Дебби подумала-подумала, но ничего похожего в себе не обнаружила. События этой ночи просто увеличили пропасть между ними, а сама трещина образовалась сразу после церемонии бракосочетания. Она не считала, что изменила мужу. Это Пол предал ее, изменил ей. Конечно, не физически, но в некотором смысле его измена гораздо более жестока и безжалостна. Физическую измену Дебби, наверное, могла бы и простить, по крайней мере понять.
