Линн Пембертон - Затмение
6
Три месяца спустя.
– Я хочу, чтобы ты проверила этот счет, Люна; он какой-то сомнительный. Один Бог ведает, зачем мы ссудили деньги на фильм. Первоначально деньги взял лорд Фрейзер-Уэст, один из наших самых уважаемых клиентов, он уже семь лет пользуется услугами нашего банка. Ссуда отпущена под обеспечение – домовладение лорда в Сити, оно оценивается в семь миллионов двести тысяч фунтов и в настоящее время целиком сдано под офисы. В этой папке ты найдешь всю информацию… Короче говоря, фильм превышает смету – нужны еще два миллиона, чтобы завершить его. Фрейзер-Уэст не хочет больше ни ссужать киношников деньгами, ни брать их у нас под залог собственности. – Джефф Милн, начальник специального финансового отдела, вздохнул. – Дай мне совет – оптом или в розницу, – как пожелаешь. Буду ждать.
Люна приняла папку из рук своего непосредственного шефа.
В левом углу папки она увидела надпись: «Скоттсдейл продакшн».
В этом названии было что-то знакомое, но Люна никак не могла припомнить, где она могла его встретить.
– Как тебе известно, завтра я уезжаю на две недели отдыхать, а наш босс, – Милн указал на потолок, – разбушевался по поводу этой ссуды. Хочет, чтобы кто-нибудь в этом разобрался. Я сказал, что передам материалы тебе. Так что у тебя есть шанс отличиться.
Люна здорово разозлилась. Она чувствовала, как ее щеки заливает румянец, и тщетно пыталась придать лицу спокойное выражение.
– Ну, что еще случилось? – спросил Джефф, кругами ходивший вокруг, его красивое лицо выражало удивление.
– Полагаю, ты сам понимаешь, что случилось, – процедила Люна сквозь зубы. – Я отказываюсь портить глаза над всеми этими папками, чтобы потом ты приписывал все заслуги себе. Я уже сыта по горло. – И Люна жестом показала, как она всем этим сыта.
Джефф отнесся к этому всплеску эмоций довольно равнодушно, только наклонился к ней пониже – так что их лица почти соприкасались. Его горячее дыхание слегка отдавало мятой.
– Люблю, когда ты сердишься, Люна: глаза пылают, щеки горят. Становишься еще красивее.
Схватив ее руку, Джефф насильно притянул ее к своим брюкам. Люна ощутила его напрягшуюся плоть и, ненавидя себя за мгновенно вспыхнувшее желание, вырвала руку.
– Я хочу тебя прямо здесь и сейчас, – произнес Джефф и, прежде чем она смогла остановить его, полез под юбку.
Люна мгновенно скрестила ноги, перехватив его руку на полпути. Изо всех сил сжимая их, она не давала ему никакого шанса.
– Не надо, Джефф, ведь ты едешь отдыхать со своей замечательной женой и двумя детишками, а мне оставляешь свои чертовы папки со счетами.
Пронзив коллегу взглядом, Люна отбросила его руку; поднявшись, вышла из-за стола и направилась к окну. Глядя на улицу, она мучительно переживала то, что не сдержалась и устроила некрасивую сцену.
Роман с Джеффом Милном завязался у нее случайно. Она чувствовала себя в Лондоне одинокой и была благодарна Джеффу за то, что он время от времени приглашал ее куда-нибудь после работы. Все случилось, когда Люна попросила помочь ей с установкой мебели. Джефф с радостью согласился – даже как-то слишком поспешно. Ей следовало уже тогда забить тревогу.
Он принес с собой вина и какую-то экзотическую еду из китайского ресторана, и они уселись пировать на ее крошечной кухне. Жена и дети Джеффа гостили тогда у бабушки в Шотландии – достаточно далеко, чтобы позволить себе выбросить их ненадолго из головы, всецело отдавшись страсти к Люне. Не было ни одной комнаты в квартире, где бы они не занимались в этот вечер любовью.
Джефф провел у нее эту ночь и несколько последующих, показав себя не только искусным любовником, но и милым забавным человеком.
Люна вовсе не собиралась строить с ним серьезные отношения. Женатый мужчина и к тому же непосредственный начальник – зачем ей это? Однако постепенно обаяние Джеффа делало свое дело – он обосновался в ее жизни всерьез и надолго и стал ей просто необходим.
И он прекрасно это понимал.
Нежно положив руки на плечи Люны, Джефф мягко повернул ее лицо к себе.
– Ну, Люна… Я уезжаю на две недели – это всего лишь четырнадцать дней. Когда у нас завязался роман, ты все обо мне знала, я никогда не обманывал тебя, не давал заведомо несбыточных обещаний.
С этим Люна не могла не согласиться.
– Это правда, Джефф. Наверное, все дело в моей наивности.
– Ну что я могу сказать? – Джефф беспомощно поднял руки.
– Не надо ничего говорить, – сказала она, поднимая папку, и с укором потрясла ею перед ним. – Так уж и быть – сделаю эту работу для тебя, Джефф, но на этот раз хочу, чтобы ты не присваивал себе ее результаты. Даешь слово?
– Обещаю, – улыбнулся он и сделал пару шагов к выходу. – Кстати, хочу, чтоб ты знала: никогда еще в постели меня не обхватывали такие прекрасные ножки.
– Неужели ты только об этом и думаешь, Джефф? – возмутилась Люна.
Он плотоядно улыбнулся.
– А что может быть лучше этого на свете? Ты знаешь?
– Да, знаю.
В ее ответе слышалось легкое раздражение, и Джефф решил больше ей не противоречить. Меньше всего он хотел, чтобы сейчас разыгралась еще одна неприятная сцена.
– Ты не можешь не знать, как я отношусь к тебе, Люна, – в его голосе звучали медовые нотки.
Люна только пожала плечами.
Джефф приоткрыл дверь.
– Не пожелаешь мне счастливого пути? – спросил он с порога.
Тут же улыбнулась и Люна.
– Счастливого пути, Джефф. И хорошего отдыха… Как говорят американцы, наслаждайся каждым днем своего пребывания в Тоскане. И если у тебя будет минутка подумать обо мне, что весьма сомнительно, то подумай и вспомни, когда ты последний раз трахал меня и как я тогда выглядела. Потому что с этой минуты наши отношения переходят в область истории.
Улыбка мгновенно сползла с его лица.
– Ты это серьезно, Люна? – спросил он, не веря своим ушам. До сих пор женщины еще никогда не бросали его.
Люна ответила не сразу, наслаждаясь кратким мигом триумфа.
– Совершенно серьезно. Никогда еще мои слова не были так серьезны.
– Верю, – тихо сказал Джефф и вышел из офиса совершенно потерянный.
Час спустя с работы ушла и Люна, сославшись на вымышленную мигрень. В своей квартире на Челси-Харбор она выпила в одиночестве бутылку белого вина и, обливаясь слезами, легла спать.
Через четыре часа Люна проснулась – теперь уже с настоящей головной болью и с острым чувством одиночества; так скверно она чувствовала себя только в тот день, когда отец оставил ее в частной школе «Хайклер», уехав домой. Тогда ей было тринадцать лет.
Но Люна не привыкла сдаваться. Она сделала то, что делала обычно, впадая в депрессию: накупила горы еды и ушла с головой в работу. Сидя в постели, она чувствовала себя увереннее в окружении тарелок с орешками и хрустящим картофелем, биг-маком и двумя банками колы, шоколадками и прочими вкусностями.
