Маша Царева - Блондинка и брюнетка в поисках приключений
– Мм-м… Мы как-то об этом не подумали, – пробормотала я, – а что, разве здесь ночами холодно и дождливо?
– Вовсе нет, – улыбнулась она, – что ж, не беда. Что-нибудь придумаем. Можете пока познакомиться со всеми, а через полчаса будет ужин.
* * *Мы появились в лагере как раз вовремя – компания собиралась ужинать. Шакти предупредила, что после трапезы состоится вечерняя медитация, поэтому набивать желудки не стоит.
Получив свою порцию жидковатого супа, я вспомнила пословицу про Магомета и гору и уверенно двинулась в сторону Армена. Заглянув в его тарелку, я испытала некоторую неловкость – суп плескался на самом донышке, в то время как изголодавшаяся я с трудом балансировала, чтобы сытная жижа не полилась из миски через край. Он перехватил мой взгляд.
– Не страшно. Пройдет время, и ты тоже привыкнешь мало есть. А сейчас просто необходимо подкрепиться после такой дороги.
А улыбка у него была такая, что у меня даже пропал аппетит. Я давно заметила, что лучшая диета – это предвкушение головокружительного приключения. В данном случае приключение обещали его глаза – темные, смеющиеся – и такая глубина в них чувствовалась, такая темная бархатная пропасть, что у меня пересохло во рту, а тарелка с супом принялась вибрировать в дрожащих пальцах. Может быть, причиной тому помешательству была не только близость волшебного мужчины, но и свежий теплый воздух Гималаев, и пряный аромат тлеющих свечей, которые Шакти сжигала в огромном количестве.
Тем не менее я бодро зачерпнула ложкой суп, который показался мне божественным, несмотря на некий странный привкус.
– Значит, вы и правда снимаете кино? – светски полюбопытствовала я, стараясь смотреть не на него, а на суп в тарелке.
Его глаза могли деморализовать даже монахиню. А в суповой тарелке отражался полукруг луны.
– Можно сказать и так, – он улыбался одними глазами.
– Возможно, я даже что-то ваше видела?
– Сомневаюсь, – вздохнул Армен, – у меня небольшая студия экспериментального кино. Я не собираюсь завоевывать прокат. Мои фильмы можно увидеть разве что на фестивалях да в частных коллекциях.
– А мне можно ли будет взглянуть… При случае? – обнаглела я.
Он как будто бы ждал моего вопроса.
– И не только взглянуть. Я как раз хотел предложить вам стать моей актрисой. У вас такое вдохновенное лицо…
Некоторым женщинам, чтобы они потеряли голову, надо подарить брильянтовое кольцо. Некоторым (эти представляются мне особенными идиотками) – наплести три короба вранья по поводу их умных глаз, сексуальных губ и нежных волос. Некоторым – посвятить поэму. А вот мне было достаточно намекнуть на присутствующий во мне актерский потенциал, чтобы я сошла с ума и поверила любой байке из классического донжуанского репертуара.
У меня не было никаких поводов ему не поверить. Во-первых, он никак не мог знать, что затаенной мечтой моего детства была именно экранная слава. Когда-то, десять лет назад, я провалила экзамены в три театральных вуза. Во-вторых, очень уж мне хотелось, чтобы озвученный им комплимент был правдой без прикрас.
– Да что вы говорите?!
– Не волнуйтесь так, ешьте, – Армен погладил меня по плечу, – силы вам сегодня понадобятся. А про кино поговорим позже.
– В Москве? – немного разочарованно вздохнула я. – Боюсь, что мы с Мирой не скоро вернемся… Мы, знаете ли, путешествуем. Но если это будет нужно для работы в кино, – я решительно сдвинула брови, – то я готова прервать наше турне.
Моя готовность развеселила кинопродюсера.
– Зачем же идти на такие жертвы? А съемки могут состояться и здесь.
Я удивленно оглянулась по сторонам. В отблесках костра жители лагеря вяло ковырялись ложками в тарелках. Мира по-свойски оседлала колени нетрадиционно ориентированного певца, и, судя по всему, он был совсем не против.
– Здесь? Но… Ох, что-то у меня голова закружилась… Но разве для киносъемок не нужно иметь специальное оборудование? И команду операторов, монтажеров, гримеров?
– Вы говорите о классическом кинопроцессе, – его голос похолодел, – но известно ли вам, что Ларс Фон Триер снял своих «Идиотов» обыкновенной любительской камерой? Жизнь – вот что есть истинное искусство. Я снимаю жизнь, да.
Я окончательно запуталась.
– Значит, вы хотите снять фильм о моей жизни? Но в ней не происходит ничего интересного. Мне двадцать восемь лет, и я пустое место… То есть скоро снова стану пустым местом. Когда наши деньги закончатся… Черт, что я несу? Зачем я вам все это рассказываю?
– А вы ешьте супчик, ешьте, – рассмеялся Армен, – это не совсем обычный суп. Это пища искренности.
То-то мне показалось, что у варева некий странный грибной привкус. Я еще не съела и половины тарелки, а мой язык неприятно потяжелел, по животу разлилось уютное тепло, краски стали тусклыми, а звуки – приглушенными, словно кто-то воткнул в мои уши ватные тампоны.
– Пища искренности? – немеющим языком повторила я. – А чего же сразу не предупредили? У нас есть с собой консервы из свиных язычков.
Он неприязненно скривился.
– Запомни, девушка Настасья, нехорошо убивать животных и поедать их трупы. Это негуманно и несовременно.
– Однако несовременные свиные язычки все же лучше, чем галлюциногенный суп, – собственная шутка показалась мне апогеем комизма. Я смеялась так, что даже выронила тарелку, и остатки жирноватой жидкости были впитаны сухой горной землей.
– Не волнуйся, – шепот Армена был совсем близко, – просто расслабься и плыви по течению… Тебе понравится…
Я поискала глазами Миру – та махнула мне рукой откуда-то издалека… или она была совсем рядом? Армен поднялся с земли, обошел вокруг меня и присел на корточки за моей спиной. Его теплые ладони оказались на моих плечах, я вздрогнула и подалась назад, но его руки напряглись, останавливая. Над головой яркие звезды кружились в бесшумном вальсе. В голове пульсировало: хочу его, хочу его немедленно. Теперь мне было все равно, что наше местоположение трудно было назвать интимным. Мне было все равно, что за нами наблюдают (особенно пристально, как я заметила, нас рассматривала Шакти, которая зачем-то освободилась от одежды и нагишом задумчиво стояла у костра).
– Если хочешь что-нибудь сделать, сделай это, – прошептал Армен.
Его голос раздавался словно отовсюду. Необычное и пугающее ощущение – как будто бы со мною заговорила сама природа. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, я через голову стянула футболку. Моя смелость была адресована Арсену, но обрадовалась почему-то Шакти – вместо того чтобы деликатно отвернуться, она ласково улыбнулась мне. И я осознала вдруг, что в моих действиях нет ничего особенного. Что может быть естественнее обнаженного тела?
