Побочный эффект - Ольга Вечная
- Подвигаешься так? Хочу видеть твою грудь.
Киваю. Он сжимает мои ягодицы, поглаживает, пока я трусь о член, наклоняюсь и шепчу ему на ухо:
- Вообще-то я ничего такого не сказала. Но задумалась. Мне кажется, что ты весь особенный. Мне нравится чувствовать внутри себя каждый. Твой. Сантиметр.
Он снова каменеет. А потом рывком входит в меня, и я выгибаюсь от наслаждения, начинаю двигаться.
- Ты так прекрасна, - говорит быстро, сжимая мои бедра.
Сердце колотится в горле. Кожа горит. Наше трение прекрасно.
- Покажешь мне, Ален... как я в тебя вхожу? Хочу видеть.
Мы смотрим друг другу в глаза, мои эмоции становятся безумными.
- Как мне быть? - шепчу, растерявшись.
- Это несложно. Поставь стопы на кровать.
Слушаюсь, при этом мы продолжаем смотреть друг на друга. Бедное мое сердце. Тимур разводит мои колени широко. Я же смотрю на него и задыхаюсь, душа в клочья, мысли в крошку.
Он опускает глаза вниз и тут же сглатывает. Его лицо пылает, губы припухли от моих поцелуев. Тимур лежит подо мной, упирается на локти и смотрит, как медленно я насаживаюсь на его член. Сантиметр за сантиметром. В этой позе он может видеть все.
Мир горит, комната, в которой мы это делаем, плавится. Я опускаюсь на Тимура почти до упора, чтобы приподняться, и сделать это еще раз. А потом еще.
Господи. В какой-то момент он вдруг вскидывает на меня потемневший, обезумевший взгляд, и весь мир схлопывается, взрывается, перестает существовать. Мы смотрим друг на друга, следом Тимур вновь укладывает меня на спину и начинает любить сверху. Жадно. Жадно.
Я так сильно его ощущаю, каждый сантиметр, каждую его клетку... Словно больше не существую отдельно. Лишь сердце продолжает истошно биться, пока нас обоих вновь не накрывает горячая волна удовольствия. Теперь одновременно.
Глава 41
За два дня до суда
Холодное мартовское солнце печет лицо совсем по-весеннему, я щурюсь, старательно обходя глубокие лужи, кое-как забираюсь в машину. Какая же всюду грязь!
Гадство - все равно промочила ноги. Плохой район, совершенно неблагоустроенный, никогда мне не нравится. Нужно было верить чутью.
Я включаю печку, пытаясь согреться, в ботинке противно хлюпает. И так жалко себя становится, что опускаю голову. Слез нет, я терзаюсь гневом и раздражением. Бессилие всегда вызывало во мне тошноту, и сейчас я чувствую нечто подобное.
В этот момент вибрирует телефон — мама. Наверное, почувствовала, что мне плохо.
Вздыхаю и отвечаю на звонок.
- Да, мамуль? - стараюсь придать голосу бодрые нотки.
- Алена, привет! - ее голос тоже взволнован. - Только что Аркадий Васильевич звонил, он беспокоится.
Берестнев Аркадий Васильевич — мой адвокат... точнее, уже бывший, и давний друг нашей семьи.
- Да, об этом... Мне нужен новый юрист. И побыстрее бы.
- Так это правда? Ты что, серьезно уволила Аркадия?
- Мне пришлось.
- Алена, доченька... ты с ума сошла?
Снова вздыхаю, еще тяжелее.
- Линия защиты, которую он выбрал, не подходит. Он совсем не смыслит в том, за что взялся.
- Он нас ни разу не подвел.
- Это другое. На прошлой неделе мы пять раз созванивались, но ни о чем подобном не шло и речи! То, что он придумал, - недопустимо.
- У него огромный опыт...
- Мама!
- Он вытащит тебя из этого кошмара.
- Я не буду заниматься фальсификацией! - выпаливаю в сердцах. - Во-вторых, это преступление. Во-вторых, я хочу не из кошмара выбраться, а остаться в профессии, и если я начну лгать о ходе операции, это станет навсегда невозможно.
- Журавлева лжет, и прекрасно себя чувствует.
- Должен быть другой способ.
Первое заседание послезавтра. Утром я получила рекомендации от адвоката и остолбенела: в первом же абзаце была ложь! «Пациентка проявляла признаки нестабильного состояния, что могло требовать расширения объёма операции. В том числе...»
Этого не было. Ни гипотонии, ни падения сатурации. Мы не боролись за ее жизнь, и пусть это была бы красивенькая сериальная драма для СМИ и судьи, но я не стану ей прикрываться.
- Ты хочешь поменять адвоката накануне заседания? Это неразумно.
- Мама, я понимаю, что он твой друг, но в рабочих вопросах не всегда можно полагаться на дружбу.
- Алена, у нас с отцом душа болит каждый день. Что же ты творишь?
Пытаюсь сохранить достоинство, и себя заодно. Кажется, мне все-таки придется поговорить с Тимуром. Дотянула до последнего, максимально усложнив ситуацию. Иллюзия, что что все под контролем, лопнула, словно мыльный пузырь. Все плохо.
А ведь мне так хотелось держать ситуацию под контролем, сообщить ему, что все улажено. Вновь ощущаю себя прячущейся в кладовке.
Как же стыдно просить. Как невыносимо стыдно это все.
***
Предыдущие недели пролетели как один день. Я сутками торчала в клинике, Тимур занимался пациентами и дважды в день встречался с инвесторами в конференц-зале.
Понятия не имею, как в его голове умещаются столько задач: в какой-то момент мы с Лизой, у которой в прошлую субботу состоялся первый рабочий день, даже предположили, что Эккертов двое! Тимур-1 и Тимур-2. Близнецы, которые ловко подменяют друг друга у всех на виду. Как в том фильме с Хью Джекманом и Кристианом Бейлом.
Натянутая теория? Вообще-то, она бы многое объяснила.
Открытие филиала в Великом Новгороде предсказуемо одобрили, ремонт в здании уже начался. Также снабжение занялось формированием заявок на оборудование. На прошлых выходных мы с Тимуром съездили в командировку, проверили, как продвигается ремонт, переговорили с врачом, утвержденным на должность главного. Тимур работал, моя задача была находиться рядом.
Он по горло занят своими наполеоновскими планами, и я, видимо, собираюсь подкинуть ему очередную проблему.
Цокаю языком и завожу двигатель. Если у симпатии Эккерта есть предел, надеюсь, сегодня я его не достигну. Другого выхода попросту нет.
Кое-как паркую машину у «Эккерт-про», подпирая кроссовер Елены, - иначе никак, мое постоянное место рядом с Тимуром занято, а парковку для пациентов занимать нельзя ни при каких обстоятельствах.
Захожу в фойе, и сразу чувствую напряжение. Вроде бы все как обычно, но при этом что-то не так — в
