Моя Мия. На осколках первой любви (СИ) - Лина Коваль
Московский спец дяди Глеба молчит, беспокоить его самому мне сразу было не велено, поэтому я решил объединить усилия с Русланом, чтобы поскорее найти того, кто нам гадит.
— Ты ему не рассказал? — поднимает голову и подозрительно смотрит на меня.
— Что?
— Ну… — смущается. — Про то… что мы…
— Трахались? — спрашиваю задиристо.
— Громов, — рычит вредная Карамелина. — Обязательно быть таким пошляком?
Размещаю ладони на упругих ягодицах и как следует вминаю её промежность в свой пах.
— Ох, — выскальзывает изо рта.
— Ох? — улыбаюсь.
— Хочу тебя, — шепчет она, вжимаясь в мои губы своими влажными губами.
— Так, так, так, — отстраняюсь. — Это кто ещё пошляк?..
Мия поднимается и устраивается поудобнее на моих бёдрах. Член нестерпимо ноет, борюсь с желанием резко перевернуть её на спину и реально… трахнуть. По-другому и не скажешь. Это то, что мне хочется делать ближайшие лет сто.
Правда, искренне опасаюсь, что сейчас её будет больно. Как вчера.
— Так сказал или нет? — спрашивает Мия ещё раз.
Закусывает губу, ожидая ответа.
Качаю головой.
— Зачем мне рассказывать твоему отцу, что мы переспали, Карамелина? Я что похож на идиота?
— Нет, — выдыхает она с облегчением. — Ты похож на грязного пошляка, — улыбается и тянется к резинке на моих штанах. Сдвинувшись, отгибает ей и извлекает напряжённый член.
— Такой красивый, — замечает тихо. С видом знатока.
Усмехаюсь.
— С кем-то сравниваешь? — спрашиваю не агрессивно, но получается именно так.
Мия смеется звонким смехом и отбрасывает длинные волосы назад. Нравится, когда я её ревную, давно заметил, но само по себе ревность — чувство неприятное.
— Если только с фотографиями, — отвечает честно.
— Пффф, — выдыхаю, когда теплая ладонь обхватывает ствол у основания и отчетливо сжимает. — Что ты творишь?
Её глаза ярко сверкают в темноте, а ладонь продолжает мне дрочить.
— Хочу посмотреть, как ты кончаешь? — пожимает она плечами так, будто говорит совершенно обыденные вещи.
— Бля-ядь, — тяну, откидываясь от подушки и напрягая мышцы. — Я забыл твою любовь ко всему новому, — осматриваю Карамелину и одним движением скидываю тонкие лямки с плеч, оголяя идеальную грудь, которая нервно вздымается.
Когда сознание практически улетает, слышу, как в гостиной орёт мой телефон.
Твою мать.
А вдруг москвич?.. Такой звонок пропускать нельзя, я и так с утра оставил телефон дома. Мозги набекрень.
— Надо ответить, — укладываю ладони на узкую талию и снимаю с себя мягкое тело.
Под легкое карамельное ворчание, поднимаюсь, заправляю член в трусы и выхожу из комнаты. Хватаю телефон с журнального столика.
— Да, Руслан, — подношу телефон к уху.
— Не занят? — спрашивает он иронично, словно снова даёт понять, что считаться со мной — это как-то несерьёзно.
— Был бы занят — не ответил, — отвечаю деловым тоном. Ему придётся со мной считаться.
— Ну-ну, — усмехается Алиев и внимательно спрашивает. — Что ты знаешь об Иве Задорожной?..
Глава 40. Мия и возвращение домой
Мирон возвращается через пять минут, но я сразу чувствую перемену в его настроении.
Моментально.
Он… злой. И по тому, как он резко переворачивает моё тело на спину, ложится сверху и жадно целует, понимаю — Громов сердится не на меня.
Обнимаю широкие плечи и веду ладонями ровно до пояса низко посаженных джинсов. Мурашки по коже. Смесь нежности, желания и дикого-предикого счастья.
— Кто звонил? — спрашиваю, когда в мою щеку утыкается тёплый нос.
Сердце Громова тоже немного успокаивается и уже не бьётся, как сумасшедшее.
Молчание затягивается, я вот-вот готова повторить свой вопрос и быть настойчивой… но Мирон вдруг звонко целует меня в ухо и с усмешкой выдаёт:
— Это была Полиция нравов, Комитет по лишению девственности вне брака.
Обняв мощную шею, закатываюсь от смеха и подвергаюсь обстрелу из коротких поцелуев и укусов.
— Громов… Мир… Мир, блин, — извиваюсь под ним, как уж на сковородке. — И что сказали-то?..
— Сообщили, что в следующий раз меня казнят самым страшным для мужчины способом.
— Если у тебя будет следующий раз, Громов, и ты лишишь кого-то ещё девственности, то я сама тебя казню этим способом, — заявляю мрачно.
— Ладно-ладно.
— Не смешно.
— Согласен, Карамелина, — соглашается Мирон, снижаясь и захватывая в рот твёрдый сосок.
Облизывает его, глядя мне в глаза.
Боже.
Это так порочно, что у меня между ног случается мокрый взрыв.
— Я искуплю свою вину, — шепчет он и спускается, зацеловывая живот в районе пупка. — Раздвинь ножки.
— Может… не надо? — облизываю вмиг пересохшие губы, пытаюсь унять внутреннюю дрожь.
Мирон вместо ответа подхватывает пальцами моё бельё и тянет вниз.
— Хочу тебя попробовать, — признаётся он и, подцепив мои ноги под коленками, сам разводит их в стороны. Сверкает горящими в темноте глазами, склоняясь.
У меня внутри жизнь останавливается.
Чёрт.
Главное, не забывать дышать. От предвкушения и зарождающегося внизу живота удовольствия это получается через раз.
В тот момент, когда горячий язык касается моего клитора и начинает сладко кружить по часовой стрелке, всхлипываю и не сдерживаю стон.
— Приятно? — спрашивает Мир.
— Да-а, — хриплю. — Не останавливайся, пожалуйста.
Громов тихо смеётся и добавляет к языку сначала один палец, а затем второй. Голова кружится от этих его движений, по телу то тут, то там электрические разряды прокатываются, перед глазами яркие вспышки возникают, превращаются в общую агонию. Я горю заживо.
Ощущение такое: всё, что происходит должно вот-вот сложиться в одну общую картину и разукрасить жизнь яркими красками. Разбрызгать радугу там… внизу.
Наше дыхание периодически сбивается. Прикрываю глаза, но вспышки не проходят, только ярче становятся. Не выдержав, выгибаюсь и отчаянно сжимаю простыни. Мирон, словно предугадав это, фиксирует моё тело свободной рукой и продолжает увеличивать напор языка и пальцев.
— Ох-х, — тяну медленно, и в промежность бьёт первая судорога, взрывной волной распространяющаяся до кончиков волос.
За ней ощущаю ещё несколько. Одну за одной. Это… ошеломляет. Сбивает с толку. Словно рождаешься заново.
Боже, как приятно.
Почему я раньше этого не узнала?..
Смотрю, как Мирон быстро поднимается, сдирает с себя джинсы и проводит ладонью по подрагивающему члену.
Как заворожённая слежу за ускоряющимися движениями его руки и охаю, когда он изливается на мой живот тёплой, вязкой жидкостью.
Тут же падает рядом и собственнически привлекает меня к себе, не обращая внимания на то, что мы оба в его семени.
— Теперь ты обязана выйти за меня замуж, — хрипит мне в ухо, разворачивает к себе и целует в губы. Вкус сладкий, необычный.
— Почему? — удивляюсь.
— Лишила меня девственности, — тянет Мирон со смешком.
— О
