Личное дело опера Иванова - Стася Андриевская
– Бездельники! Дармоеды! А ещё Город-герой! Великий, стоический город, а у вас тут шпана средь бела дня беспредельничает! Милиция называется! Позор! Да в моё время, да за такое бы сразу к стенке! Да я… Да мне… – А увидев Андрея и вовсе взревел: – А, майор, пожаловал! Твой участок? Это что же за, прости пожалуйста, срамоту ты здесь у себя развёл, а, майор?!
А Андрей в это время глазам своим поверить не мог! Он хотя и видел Попковского только на махонькой фотографии плохого качества, но сомнений не было – почётный гость нашёлся!
_______________________________
* Табельник (жарг.) – табельное оружие.
** Долдо́н (разг.) – Тот, кто повторяет одно и то же.
Глава 21
– Даже речи быть не может! – тоном, не терпящим возражений, сходу отмёл Попковский предложение Андрея немедленно проследовать в Отделение. – Ты чемодан, чемодан мне верни!
– Но вас там ждут, Василий Михайлович! Вчера недоразумение вышло со встречей в аэропорту, но мы…
– Какой ещё встречей? Что я вам тут, беспомощный, что ли? Думаете, дед совсем?! Ни черта сам не могу?
– Никак нет, но…
– Вот и не надо мне тут! Встречать они собрались, ну придумают же тоже! А то у меня друзей нет! Да я до Берлина пешком дошёл, когда тебя ещё даже в проекте не было! Я родной милиции больше лет отдал, чем тебе сейчас всему целиком есть! Ты не смотри, что я с Севера! У меня по всему Союзу в каждом городе по другу, если хочешь знать! Меня в любом порту-аэропорту по другу ждёт!
Андрей непонимающе мотнул головой:
– Так вы что, встречающего вчера даже и не ждали? И всё это время были у друга?
– А то где? И между прочим, имею право! Сегодня, – глянул на часы на запястье, – в семнадцать ноль-ноль, согласно распорядку мероприятия, я должен явиться в ваше отделение для, так сказать, знакомства с личным составом и получения информации о дальнейших действиях в рамках слёта ветеранов внутренней службы. – Чеканил как на докладе, и Андрей явно видел, что дедуля и вправду бодряком, и ещё и некоторым молодым фору даст. – Но до этого часу я совершенно свободен и вправе перемещаться самостоятельно! И няньки мне не нужны!
– Так я же не про то, что вы не имеете права, Василий Михайлович! Мы вас просто разместим. Всё же готово – и гостиница, и культурная программа…
– Чемода-а-ан! – хватая Андрея за грудки гневно взревел дед. – Чемодан мне верни, майор! Иначе я всех вас тут…
И вдруг осёкся, глядя куда-то за плечо Андрея. Тот обернулся – там с отвисшей челюстью, но при этом крепко держа за руку брата, на них глазела обалдевшая Маринка. Андрею стало не по себе – при детях за грудки его ещё никогда не хватали, да и вообще не хватали последние лет двадцать, а тут… Но и хватка Попковского тоже вдруг ослабла.
– Это твои что ли? – мгновенно потеплевшим голосом улыбнулся он. – Ишь, какие пострелята! Конфеты им даёшь?
– Конфеты? – обалдел теперь Андрей, но Попковский уже выудил из кармана горсть карамелек, протянул Маринке: – Ну-ка, на, держи! Это наши, с Севера, у вас таких, наверное, не бывает! Ну, бери, бери!
Марина бросила осторожный взгляд на Андрея, он кивнул.
– Ну вот и хорошо, – ссыпая конфеты в протянутые ладошки, довольно бормотал Попковский. – А то скажут, приехал дед, значит, и расшумелся тут, как ненормальный. Как звать тебя?
– Марина.
– А брата?
– Тёмка.
– А меня Василий Михайлович, можно просто деда Вася. Ты брату, брату-то дай конфеточку! Он у тебя как вообще, разговаривать умеет?
– Да-а-амой пойдём! – как по заказу заканючил Тёмка. – Да-а-амой!
– Василий Михайлович, давайте всё-таки в Отделение? – снова осторожно попытался Андрей. – Ну не чтобы следить за вами, а просто ждём мы вас там! Начальство ждёт. Положено так, Василий Михалович! Вы же понимаете.
– Да какое отделение! Мне сейчас вообще хоть огородами беги, чтобы ни одна собака не узнала, что я тут был вообще! – сокрушённо вздохнув, опустился он на скамейку. – У меня в чемодане этом всё, понимаешь ты? Всё!
– Найдём чемодан! У меня на участке с хулиганкой разговор короткий, все неблагонадёжные элементы наперечёт! А вы пока в Отделение, а? Ну правда, там гостиница недалеко, опять же руководству спокойнее…
– Да не могу я! У меня же в чемодане этом не просто трусы запасные, как ты не поймёшь! У меня китель там, ордена! Вся жизнь моя там! Это же позор какой – вот так опростоволоситься средь бела дня! Да я, чтоб ты знал, такое вот хулиганьё всю жизнь на ходу щёлкал! Они у меня вот тут все ходили! – яростно сжал кулак. – Это что же скажут теперь, мол, не тот уже генерал-полковник Попковский стал! Постарел. Одряхлел. Так что ли?! Это какой же пример я дам молодёжи?!
Попковский оказался насколько бодрым и упрямым, настолько же и по-стариковски капризным. Ну не на аркане же его тащить, ну правда! Да и у Андрея, чего скрывать, нарисовался свой интерес. Гостя он нашёл. Это, допустим, плюс один балл в его личный зачёт. Но разбойное нападение совершено на его участке, а это минус пять, как минимум. Похищенные ордена – это вообще отдельная тема, тут, известное дело, протянешь час-другой и не найдёшь никогда. Но до семнадцати ноль-ноль время ещё было, и можно – нужно! – было шевелиться.
Принятое решение об умолчании грозило стать вопиющим нарушением всего чего только можно, но… Подписанный Львовичем рапорт об отставке, может ещё лежал на столе в его кабинете, а может, уже спустился в кадровый отдел. Тридцать дней до вступления приказа в силу – срок смешной, пролетит так, что моргнуть не успеешь, а идти на должность ниже ныне действующей Андрей не собирался принципиально. Одним словом – терять ему было нечего. Кроме чести и призрачной надежды всё исправить. Решительно поднялся со скамейки:
– В таком случае, предлагаю вам пересидеть у меня дома, но до вечера, не дольше. Вы же понимаете, что рапортовать о происшествиях за минувший день я всё равно обязан, и если чемодан не найдётся…
– Не сметь! – грозно топнул ногой дед. – Что значит, не найдётся?! Вы тут для красоты что ли погоны носите? Для картинки слёты ветеранов устраиваете? Ты милиционер, или кто? А ну-ка собрался, мать твою р-р-растудыть!
Андрей закусил губу, сдерживаясь. Вспылить на ветерана он не мог, подчиняться не был обязан. Но чисто по-человечески, пожалуй, понимал старика, поэтому не стал упрямиться, успокоил его,
