Не просто лучший друг - Юлия Оайдер
Сейчас я успокоюсь.
Сейчас.
Позвоню маме и поеду на автовокзал. Куплю билет и поеду в деревню, чтобы помочь. Чтобы быть рядом и поддержать. Несмотря ни на что!
– Злата? – вздрагиваю, услышав за спиной знакомый женский голос. – Что у вас произошло? – испуганно спрашивает Ирина. – Тебе нужна помощь?
Поднимаю на нее с дочерью свой затуманенный слезами взгляд и сначала киваю, а затем отрицательно мотаю головой. Голос не слушается и я даже ответить не могу нормально.
– Мы встретили Глеба, он даже не поздоровался, – говорит Мия.
– Идем, вставай, – Ирина отдает дочери ключи от их квартиры и протягивает мне руку. – Вставай, идем к нам. У меня есть вкусный десерт. Сладкий и очень шоколадно-воздушный. Тебе нужны эндорфины, они лечат боль…
Нет сил спорить и объяснять, как на самом деле работает процесс усвоения сладкого. Позволяю женщине отвести меня к ним в квартиру, предварительно заперев нашу, и усадить на кухне за стол. Передо мной ставят большую стеклянную емкость с чем-то напоминающим “Тирамису”, всучают ложку и успокаивающе поглаживают по спине.
– Ты пьешь зеленый чай в пакетиках? – спрашивает Ирина и я бездумно киваю, размазывая по щекам слезы, громко всхлипывая. – Боже мой… Я не думала, что так все плохо…
Соображаю я очень туго, все мысли разлетелись на мелкие осколки и чтобы найти каждую придется постараться. Мне невыносимо больно, все внутри будто горит, а воздух, превратившийся в раскаленную массу, с каждым новым вздохом делает только хуже. Сжимаю в руке ложку, которую мне дала мама Мии, изо всех сил сжимаю и тихо скулю. Зажмуриваюсь и пытаюсь остановить поток слез, но этот водопад никак не иссякает.
– Тут еще конфеты вкусные есть, – тихо произносит Мия и выстраивает на столе, рядом с емкостью тирамису, в одну линию пять прямоугольных конфет. – Ну, ты чего, все люди ругаются и расстаются…
– Мия! – шипит на дочь Ирина и девушка замолкает.
А вот меня пробивает новый фонтан рыданий и горечи. Кладу ложку на стол и закрываю лицо руками, меня всю трясет и я даже на миг не могу успокоиться и отдышаться.
– Держи, эй, держи и пей! – женщина убирает мои руки и подносит к губам стакан с водой. – У тебя истерика. В стакане валерьянка и это немного поможет успокоить твою нервную систему, слышишь?
Слышу, понимаю и даже пытаюсь выпить предложенную жидкость не подавившись и не захлебнувшись. Пару раз закашливаюсь, но все же допиваю до конца.
– Отведи ее умыться холодной водой и, ради Бога, молчи! – просит Мию мать.
Кое-как, почти на автопилоте, я иду с Мией под руку в ванную, включаю прохладную воду и умываюсь. В груди все так же жжет и сердце болезненно сжимается, но постепенно я начинаю успокаиваться. Вероятно, что это заслуга настойки, которую мне дала Ирина, ну, или моя нервная система окончательно разбилась в прах.
– Чай на столе, давай, ешь, – говорит Ирина, когда мы возвращаемся на кухню.
Шмыгаю носом, пытаюсь сделать ровный, а не судорожный вдох, и беру ложку дрожащими руками. Случайно сдвигаю одну из конфет пальцем, а Мия ее почти сразу же возвращает “в строй”, как-то странно при этом скривив губы. Зачерпываю десерт ложкой и отправляю в рот: сладко-сливочный вкус растекается на языке, оставляя приятный горький привкус какао. Какое-то время я молчу и мои соседки тоже, но Мия не выдерживает первой:
– А что у вас случилось?
Поворачиваюсь к ней лицом и чувствую, как снова начинают дрожать мои губы. Но я хочу поделиться с кем-то, потому что везти всю эту боль на своем горбу просто невыносимо!
– Глеб утром уехал в деревню к бабушке, а я поехала с братом узнавать насчет помощи приюту, в котором мы работаем, – не узнаю свой хриплый и дрожащий голос, но продолжаю говорить. – Там я неожиданно узнала, что наш молодой преподаватель биофизики и микробиологии на самом деле знал моего отца. Мой папа был его крестным. Ничего такого, мы просто поехала втроем в ресторан, болтали и… – всхлип вырывается из моей груди и я спешу заесть это болезненное чувство тирамису. Смаргиваю слезы и заставляю себя продолжить рассказ, хоть мой голос и звучит жалко. – Мне звонила мама, я решила что перезвоню ей позже и отключила звук на телефоне. А когда меня до дома подвез этот преподаватель, я увидела что там много сообщений и пропущенных вызовов от мамы и Глеба. Когда я поднялась в квартиру, он уже собирал вещи. Оказалось, что умерла его бабушка и я была нужна ему, но не ответила. Он видела с кем я приехала и… Но я не слышала и даже не думала, что такое может случиться именно сегодня! Я должна перезвонить и поехать в деревню за Глебом!
Бросаю ложку на стол и вскакиваю на ноги, сдерживая вновь накатывающие рыдания.
– На чем ты поедешь? – спрашивает Ирина и встает на ноги следом за мной.
– Есть шанс на автовокзале купить билет на последний рейс, – говорю я и чувствую, как начинает гудеть всю тело от нервозности. Черт возьми, я же сейчас теряю время! – Спасибо вам, что помогли! Спасибо, но я должна позвонить маме, Глебу и ехать!
Я буквально выбегаю из их квартиры и как можно скорее открываю нашу. Нахожу телефон и разблокирую его с надеждой, что там будут звонки или сообщения от Глеба, но их нет. Кусаю нижнюю губу и все больше прихожу в себя, мой мозг постепенно начинает мыслить рационально и убирать ненужные эмоции, особенно жалость к себе. Набираю номер мамы и, пока жду ответа, собираю необходимые вещи в большую спортивную сумку.
– Злата, Боже мой, наконец-то! – почти кричит в трубку мама. – Вы уже едете, взяли все необходимое?!
Так и замираю с открытым ртом, не в силах ответить ей. Она не знает про нашу ссору с Глебом и просто ждет, когда же мы приедем в деревню… Не стоит на нее сваливать сейчас и это.
– Да, мам, Глеб уже уехал, я на последнем рейсе тоже скоро буду, – тараторю я.
– Хорошо, дорогая, ждем, – отвечает мама и
