Властный - Райан Мишель
— Черт, ты у нее на крючке, — пробормотал Дэйн, вставая, чтобы в знак приветствия хлопнуть меня ладонью по плечу. — Ходишь весь такой спокойный и расслабленный! Я рад за тебя, Оникс!
Я должен был бы разозлиться из-за того, что Торрин сделала меня мягким. Но нет. Если бы возникла необходимость убить, я бы сделал это и глазом не моргнув. Изменился ли я? Да, теперь я хотел, чтобы в моей жизни присутствовал не только белый цвет. Черт возьми, я действительно хотел жить полноценно, хотел семью и любви. Но думал, что все это невозможно в моей жизни. Когда я увидел имя Торрин в той папке с информацией о Ланье, то сразу вспомнил ее. Мое чутье подсказывало, что она будет очень важна во всем этом. Так что да, я совершил несколько по-настоящему дебильных поступков, например, купил полный шкаф одежды. Каждый наряд лично подбирал специально для нее. Хотя я и не предполагал, что она окажется в доме своей сестры в тот день, но я увидел возможность и воспользовался ею. Казалось, я даже на шаг опередил самого себя.
Гаррет встал и быстро пожал мне руку.
— Видя все дерьмо, которое происходило с тобой, должен сказать, Оникс, тебе определенно не нравится, когда тебя игнорируют, — пошутил он, поскольку он был в доме Ланье тогда, когда Торрин Макалистер просто ушла от меня.
Да, вначале я хотел преподать ей урок, потом хотел преподать урок жизни Джеймсу, но, в конце концов, сам усвоил один жизненный урок.
Любовь — это сильное, потрясающее и всепоглощающее чувство. Это не слабость, не нечто опасное, и уж тем более моя империя не рухнет из-за нее, как я считал раньше. Это яркое, вдохновляющее чувство, которое делало мою жизнь полноценной.
Пакстон повертел в руке зажигалку «Zippo», прежде чем сунуть ее в карман.
— Рад за тебя. — он кивнул мне, и я ответил ему тем же.
— Давайте перейдем к делу. — Гарретт снова сел и достал папки.
Ознакомившись с данными о каждом клиенте, о каждой суррогатной матери, нашими финансовыми показателями и юридическими потребностями, мы завершили встречу. Глубоко внутри, мне очень хотелось вернуться домой к Торрин. Она дважды писала мне сообщения, в последнем сообщила, что была у Кеннеди, играла с Элли. Ее племянница была красавицей, и Торрин была совершенно очарована ею. На экране моего телефона была фотография Торрин и Элли, в то время как на экране Торрин был я с Элли. Да, мы стали той самой влюбленной парочкой.
Дверь конференц-зала распахнулась. Женщина в дверях была очень зла и держала в руке пистолет.
— Пакстон, бля*ь, Уильямс, ты сукин сын! — кричала она, в то время как Пакстон встал, подняв руки в знак капитуляции.
Дэйн сделал первый шаг, вытащив свой пистолет и направив на дамочку.
— Привет, Лорел, — спокойно поздоровался Пакстон с женщиной. Он даже достал сигарету и поднес ее к губам, но не закурил. Он посмотрел на нас.
— Давайте, парни, идите уже. Не стреляйте в нее, и, что бы вы ни услышали, не возвращайтесь. — он ухмыльнулся, в то время как Дэйн неохотно опустил оружие.
— Не думаю, что это правильное решение, — ответил я, заметив ядовитый взгляд женщины.
— О, Лорел была бы счастлива убить меня, но она так не поступит и знает это, — небрежно успокоил Пакстон.
Гарретт прошел мимо Пакстона, сжав его плечо, и шагнул к женщине.
— Только не стреляй ему по яйцам, окей? — пошутил он, выходя.
Если Гарретт решил уйти, и сам Пакстон хотел, чтобы мы ушли, тогда я думаю, нам с Дэйном была пора сваливать.
Мы с Дэйном вышли, не сказав больше ни слова. Закрыв за собой дверь, услышали, как щелкнул замок. Даже отойдя подальше, мы все еще слышали, как они ругались.
— Мой ангел, я так рад видеть тебя снова! — высокомерно заявил Пакстон.
— Ты чертово зло, Пакстон Уильямс, а я не гребаный ангел!
Это были последние слова, которые мы услышали перед тем, как выйти на улицу. Громкий хлопок выстрела раздался как раз в тот момент, когда я садился в свою машину. Мы с Гарретом и Дэйном бросились обратно.
Помещение было пустым. Пакстон и Лорел исчезли. Единственное, что осталось — это его телефон и маленькая струйка крови на полу. Где-то вдалеке послышался визг от шин. Гарретт расхаживал по конференц-залу, задаваясь тем же вопросом, что и мы.
Что, черт возьми, только что произошло?
