Я рожу тебе детей - Ева Ночь
Она обрывала ему телефон, забрасывала смс-ками, доставала по видеосвязи, а он все же не был бездушным чурбаном. Как оказалось, до сих пор чувствовал себя за нее в ответе. «Как-никак, а не чужой человек», — сказала бы мама.
Ужас заключался в том, что Лина все же была чужой и далекой. И дело не в разводе. Они такими были всегда, с момента женитьбы. По крайней мере, Олег это ощущал очень хорошо.
— Приезжай, пожалуйста, — долдонила, как попугай, Лина, и Олег дрогнул. Чужие, не чужие, а много лет вместе прожито. Их из кармана не выкинуть и вид не сделать, что не было.
К тому же, Лина манипулятором не была, капризничала редко, а истерики катала, только когда срывалась. Но в эти моменты Олег мог ее понять. Умом. Не сердцем. Хоть и оно каменным никогда не было.
В погоне за детьми им многое пришлось перенести вместе и хлебнуть предостаточно. Он не испытывал к бывшей ни ненависти, ни презрения. Он Лину невольно уважал, потому что, как ни крути, а ей досталось куда больше. К тому же, он мужик, а она — нежная и ранимая женщина. Но и он, мужик, не выдерживал, а она — да. Стремление родить в ней было точно такое же настойчивое, как и ее звонки сейчас.
Что у нее стряслось, она не рассказывала. Хотела поговорить с глазу на глаз. И Олег сдался. Не без колебаний и внутреннего сопротивления, но все же.
И все это на фоне ужасной вины, которую он чувствовал по отношению к Лерочке. То, что он не рассказал, не стал ее «вмешивать» в свое прошлое, было сродни предательству или той же самой лжи, которую они договорились не пускать во все, что между ними происходило.
Он и сам не понял, как маленькая жизнерадостная птичка Лерочка прочно обосновалась в его жизни.
Олег любил ее смех. Олегу нравился ее оптимизм. Он обожал, как она пританцовывала на кухне, когда готовила что-то на завтрак или ужин. Олег сходил с ума, когда они оказывались вместе в постели. Это было что-то побольше, чем секс, но поменьше, чем любовь.
Он никак не мог отпустить прошлое. Но идея договора пошла трещинами и стала зарастать пылью.
Он и без того собирался на Лерочке жениться — это без вариантов. Дети, которые родятся в этом союзе, должны носить его фамилию.
Что касается всего остального… Он пока что разобраться толком не мог. Что чувствует. Куда идет. Верный ли путь выбрал. И думать об этом не желал.
Внутри у него будто врубился стоп-кран — огромный такой, неповоротливый, заслоняющий обзор. И на данный момент ему не хотелось от него избавляться. Олег предпочитал жить одним моментом. Кто его осудит? Ему столько пришлось вынести в браке, что наслаждаться здесь и сейчас казалось очень правильным решением.
Лина выглядела сногсшибательно: похорошела, посвежела, приоделась в новые брендовые шмотки. Красивая и утонченная — это всегда выгодно выделяло ее из толпы. Даже сейчас, глубоко за тридцать, она останавливала взгляды и заставляла мужчин сворачивать шеи себе вслед.
— Привет! — махнула она Олегу рукой и поправила сумочку на плече. Улыбнулась так тепло, что у него на миг дыхание остановилось.
Линка словно стерла все годы, что стояли между ними. Осталась той же быстроногой гибкой нимфой, как и в далекой молодости.
Невысокая Лерочка с несколько широкими бедрами явно ей проигрывала. И в стати, и в красоте, и в элегантности. Но именно вот это сравнение и привело Олега в чувство, потому что неидеальная Лерочка оказалась ему куда ближе, понятнее, теплее, чем это эфемерное создание, что больше полутора десятков лет была ему женой.
Они встречались в любимом Линкином ресторанчике. Так она сама пожелала. У нее тут вип-столик, прикормленные лакеи, особый почет к постоянному клиенту.
— Здравствуй, Лина, — ответил Змеев, наблюдая, как его бывшая жена почти невесомо порхает в районе стула, который он перед ней предупредительно отодвинул, ухаживая на автомате, как это принято нормами этикета.
Она пахла свежо и тонко, чем-то таким волнующе-возбуждающим. И подставила щеку для поцелуя. А Олег машинально чуть не приложился губами. По привычке. Но одернул себя и не стал этого делать.
В этом поцелуе, случись он, не было ничего предосудительного — формальная вежливость, привычный жест. Такими клевками в щеки часто обмениваются друзья или бывшие любовники. Для Лины Олег не хотел быть никем. То ли недостаточно времени прошло, то ли наоборот — столетия пролегли.
Лина если и заметила его отстраненность, виду не подала. Не стала акцентировать внимание на том, что пошло не по ее сценарию.
— Хорошо выглядишь, — окинула она его одобряющим взглядом и медленно перелистнула меню, собираясь сделать заказ.
— Только ради этого ты желала меня увидеть? — криво ухмыльнулся Змеев. — Достаточно было сказать об этом по видеосвязи.
Лина слегка поморщилась, давая понять, что он сморозил глупость.
— Давай без разговоров о прекрасной погоде, как ты рада меня видеть и прочей ничего не значащей мишуры. Ты хотела меня видеть, я прилетел. У тебя есть важный разговор, я готов тебя выслушать. Все остальное оставь за кадром, пожалуйста.
Лина снова поморщилась, не поднимая глаз от меню, которое изучала слишком уж тщательно, особенно если учесть, что знала его наизусть да и предпочтения свои не меняла годами.
Олег был резок — понимал, но и ходить кругами не намеревался. Он забрал меню из рук Лины, осторожно, но настойчиво отгибая ее пальцы, что слишком крепко сжимали листы, запаянные в пластик. Сам сделал заказ и уставился, не мигая, на бывшую жену.
Лина вздохнула и подняла глаза.
— Раз ты так настаиваешь, давай попробуем без наркоза, — легко улыбнулась она. Улыбка коснулась ее губ, но не глаз. — Я хочу, чтобы мы попробовали все сначала, Олег. С чистого листа. Ты и я. Вместе.
Глава 55
Он замер, затем тряхнул головой, решив, что ослышался.
— Что, прости? — вылетело из него, как семена бешеного огурца.
— Ты меня слышал, — сжала Линка губы и замолчала: принесли их заказ, но Змееву точно было не до жратвы. А Линка ничего — нервы из стали.
— И ради этого ты долбила мне мозг почти две недели? — чуть не взорвался он, но усилием воли заставил себя говорить тихо. Из-за этого каркал, как ворон на пенсии.
— Такие вопросы не решаются по телефону, — промокнула она губы салфеткой и аккуратно опустила ложку в сливочный суп.
— Очень даже решаются, — прошипел Олег, чувствуя, что еще немного — и воспламенится от ярости, клокотавшей уже
