В плену нашей тайны - Ники Сью
— Потом подкидывает в воздух и, — я резко приблизился к парню, занося руку ему за спину, и сжимая шею. Он дернулся, но не получилось, моя хватка была сильной, как и желание заставить почувствовать вкус страха и безысходности.
— Что ты…
— И убивает добычу, — рывком я оттолкнул от себя Влада. Его руки хаотично взмахивали, в глазах отражалась паника, губами он ловил воздух, не веря в происходящее. А уже через секунду послышались брызги воды и дикий вопль. Парень бил ладонями по воде, пытался всплыть, но страх поглощал быстрей, чем чувство самосохранения.
Мы встретились взглядами, и я прочитал там помесь мольбы о помощи, и лютой ненависти к собственной беспомощности.
Возомнивший себя богом становится жертвой своих собственных иллюзий.
— Помо… моги…те… — голос Влада разрывал прекрасную утреннюю тишину. Я не планировал его топить, скорее проучить, заставить почувствовать то, что испытала Ева. Каждый раз. Каждый гребаный раз. Я готов был мстить за ее слезы и боль, даже самому себе. И каждый раз заходил слишком далеко.
Только оказавшись жертвой, возможно, понять ее боль.
Скинув обувь, я планировал прыгнуть в бассейн и вытащить Влада, пока он не захлебнулся там. И я даже прыгнул, даже помог ему, но нас застукал местный охранник. Ну а дальше началась очередная пляска с плохой — хороший учитель, нотации и прочая муть. Нас заставили переодеться, пригласили на ковер и давай отчитывать. Психологичка краснела, училка Влада охала и ахала, посылая мне гневные взгляды. А уж директор гостиницы настоятельно требовал связаться с родителями, привезти их прямо сейчас сюда и отправить меня к врачу. Мол, откуда такая жестокость. Знал бы он, какая милота была вчера, запел бы другим голоском. Впрочем, не первый скандал в моей жизни, и не первый раз, мне рекомендуют посетить психолога.
Плевать.
Однако новость разлетелась подобно бомбе — бах и только ленивый не говорил о попытке «убийства». Еще бы полицая пригласили, ей богу.
Спустившись в шумный холл, я прошел мимо ресепшена, столкнувшись с Мартой, которая уже, судя по всему, докладывала сплетни нашим. Вот не удивлюсь, если через пять минут Акимова позвонит или школьная директриса.
— Ян! — раздался неожиданно голос Евы. Я натянул улыбку, почему-то сделалось так хорошо и приятно, словно на меня накинули теплый шарф. Оглянулся и расправил руки в стороны, намекая, что готов принять девчонку в свои объятия.
Исаева не шла, бежала навстречу. На ней было платье мятного цвета, облегающее тонкую талию, и открывающее коленки. Волосы собраны в колосок, губы переливаются от алого блеска. Притягательно переливаются. Мысленно я усмехнулся тому, с каким желанием разглядываю Еву, и как сильно хочу вновь поцеловать ее.
— Ян! — прикрикнула Исаева, останавливаясь напротив. Я сделал шаг навстречу, потянулся к ней с объятиями, но Ева умела убивать хорошее настроение. — Ты скинул Влада в бассейн?
— Ты бежала со третьего этажа, чтобы спросить про Влада? — буркнул я, опуская руки, и закидывая их в карманы брюк. На самом деле, мне не хотелось, чтобы она узнала об этом случае, как и обо всех предыдущих. Но каждый раз что-то выходило из-под контроля, и это жутко бесило.
— Он мог утонуть, ты… зачем ты это сделал?
— Затем, что надо башкой своей думать, прежде чем девушек трогать.
— Но… чем ты отличаешься от него? — глаза Евы расширились, в них читалось разочарование. Ее слова — словно удар по лицу, пронзили кожу иглами.
— Что, прости?
— Влад, мудак конченный. Но ты ведь… ты же не такой, Ян! — голос Исаевой дрогнул, она смотрела снизу вверх, пытаясь из-под пушистых ресниц разглядеть то, чего не было на самом деле, например, добрячка Яна Вишневского.
— А какой я? — я подошел к Еве, наклонился, опыляя девчонку своим дыханием. И если раньше в ее карамельно-изумрудных глазах читалась помесь раздражения с желанием стать ближе ко мне, то сейчас в них был страх, презрение. От этого глубокого и пронизывающегося взгляда мне сделалось не по себе, я, в самом деле, почувствовал непонятную вину. Да и за что? За то, что человек получил по заслугам?
— Ты — хороший, ты… единственный, кто не смеялся над моими странностями. Но... Зачем… Ян, зачем ты опускаешься…
— А что я должен терпеть, как девушку, которую я лю… — я оборвал себя, понимая, что признаюсь в том, в чем не должен. — Над сколькими он издевался, а? Скольких унижал и пугал? Ты думаешь, одна такая? А если бы… если бы я не заметил твою тень тогда в коридоре? Твою мать! — крикнул я, закинув руку в волосы, крепко сжимая приди. Внутри кипел ураган злости. Плевать на всех. На их чертово мнение. Но Ева… Ева должна быть на моей стороне.
— Ты всегда так делаешь, — с придыханием произнесла Исаева, не сводя с меня этих, мать его, убийственных глаз. Она будто вытаскивала душу, сжимала и встряхивала ее.
— Ева, послушай…
— Ты всегда находишь слабые места и бьешь по ним. Ты делал так со всем, со мной! — губы Евы затряслись, и она прикрыла их ладонью, отворачиваясь.
— Ну, вот такое я дерьмо, — холодно процедил, громко выдохнув. Меня накрыло. На мои плечи обрушилась лавина из злости и обиды. Как она может так? Твою мать! Я пытался защитить ее, я постоянно пытаюсь защитить Исаеву. А в итоге остаюсь главным злодеем в глазах грешницы. Смешно.
Развернувшись, я пошел прочь.
Я никогда не хотел видеть ее слез, но так часто их видел. Я не никогда не хотел быть для нее дьяволом воплоти, но в итоге именно им и стал.
Какие забавные шутки у судьбы все же…
Глава 32
Если бы я проснулась раньше, если бы услышала, как он уходит, ничего бы не было. Почему я не услышала? Почему не смогла остановить Яна? Почему стою сейчас, смотрю ему в спину и сдерживаюсь, чтобы не разреветься. Вчера ночью было так тепло, и комфортно. Мне никогда и ни с кем не было настолько хорошо, как рядом с Вишневским. Я могу
