Его запретная малышка - Ольга Дашкова
Нет, там его точно нет, уверен в этом. Но где-то он должен был спрятать Маню.
— А еще, Вера, вспомни, он что-то говорил о других адресах? Может, с кем-то встречался, странные люди, звонки, сообщения?
— Мы совсем недолго вместе, Виктор был таким уверенным, надежным, ухаживал, в такого можно и влюбиться, — девушка снова всхлипнула, наверное, совсем бедняге не с кем поговорить о своих чувствах. — Я ведь детдомовская. Маша — она классная, даже удивилась, как такая девушка, как она дружит со мной? А потом Виктор, цветы, конфеты. Но…
— Что но?
— Я только сейчас поняла, что он больше расспрашивал о Маше, чем мы говорили о нас. С Машей что-то случилось?
— Вера, вспоминай: любое слово, действие, что тебе показалось странным и насторожило.
— Я слышала, как Виктор снимал квартиру, еще подумала, зачем это ему, ведь у него есть — хоть и старенькая от тетки, но своя.
— Адрес? — зажмуриваю глаза, моля всех святых, чтоб Вера вспомнила, а Маня оказалась там живая и невредимая.
— Переулок Светофорный, да, точно, я еще подумала, название смешное, номер девять, квартира сорок пять, у меня память хорошая с детства, да Витя повторил два раза.
— Ты же моя гениальная девочка, расцелую тебя, как увижу, но если позвонит Виктор, ему ни слова о нашем разговоре.
— Так что случилось? Он ввязался в нехорошую историю, да? Я чувствовала, что-то не так.
Да, в дерьмовую историю он ввязался, и оторвет ему папашка Дымов яйца за свою дочурку, если я не оторву их первым. А я уж постараюсь сделать это как можно больнее.
Отключаюсь, не простившись, бегу искать свою машину, к черту Дымова и его сурового начальника охраны, я сам спасу свою принцессу, к тому же там всего один гоблин, а не трехглавый дракон.
Глава 41 Маша
Ночь. На темном небе яркие звезды.
Высокий костер, кажется, что языки пламени достают до макушек деревьев. Но мы летим через него, еще немного — и вспыхнет подол длинного платья. Денис держит крепко, до боли сжимая мою ладонь.
А дальше я горю уже под огнем его ласк. Он обжигает губами кожу, а я рассыпаюсь на миллион искр, растворяясь в ночи.
Открываю глаза.
Белый потолок.
Всего лишь сон.
Правая ладонь болит, подношу к лицу: два пореза от осколка зеркала и полное разочарование от самой себя и своей трусости. Надо было ходить не в художественную школу и танцы в детстве, а на борьбу. Если у меня когда-нибудь родится дочь, она обязательно будет способна дать отпор любому мужику.
Голова немного болит, снова с опаской смотрю на стакан воды, нюхаю, вроде ничем не пахнет. Делаю глоток, прислушиваюсь к ощущениям. Вроде все нормально. Выпиваю его залпом, зажмурив глаза.
Нет, точно вода и ничего больше. Кстати, пустой стеклянный стакан может стать отличным средством самообороны, если бы у меня еще хватило смелости.
Интересно, который сейчас час? Как долго я снова пробыла без сознания? Трогаю лицо, шею — вот она немного болит. Чертов маньяк, Виктор, скотина, а я еще такая доверчивая оказалась, считала его порядочным, и телефон Веры дала, а он подонок последний.
Припав ухом к двери, несколько минут прислушиваюсь, но там тишина. Дергаю ручку, замок так себе, но спустя десять минут сил нет совсем. Надо что-то делать, а не просто так сидеть и ждать, когда это упырь вновь придет и начнет нести чушь.
Пытаюсь отломать у дивана подлокотник или ножку — ничего не выходит. Но когда за дверью слышу стук, начинаю кричать.
— Эй, кто-нибудь, помогите! Помогите! Меня похитили и удерживают силой! Вызовите полицию! Кого угодно, МЧС, скорую, пожарных! Помогите мне!
Стучать перестают, я оседаю на пол, опускаю голову на руки. Все бесполезно. И где вообще папина охрана? Где дядя Макс? Похитили дочь олигарха, да, по ее глупости, но это не повод меня не искать.
А вдруг это все папа и подстроил? Мол, будешь, непослушная дочка, знать, как своевольничать и влюбляться в кого попало. И все это спектакль, и Виктор осведомлен.
Нет, не может папа быть до такой степени коварным.
Все происходящее, конечно, кажется дешевым розыгрышем, но больше всего обидно, что мы с Денисом так и не поговорили. Я готова его выслушать и рассказать все, что случилось с Анри, сама. Что мой отец слишком деспотичный и властный, любит все решать сам.
Я готова ему сказать, как он мне дорог, и что я как глупая девчонка влюбилась в него. Что когда думаю о нем, сердце готово выпрыгнуть из груди.
За дверью снова шум, удар, еще.
Голоса, опять удары.
Что-то с грохотом падает, отборный мат, снова удары.
— Ах ты тварь такая!
Знакомый голос, сердце на миг останавливается и начинает биться чаще.
— Денис! Денис, я здесь! Денис!
Барабаню кулаками в дверь, но за ней шум становится еще сильнее, а возгласы громче. Драка? Господи, они же там поубивают друг друга. Почему никто не приходит ему на помощь? Ведь наверняка есть соседи. Неужели всем до такой степени все равно, что происходит вокруг?
Дальше хрипы, стоны, снова удары. Не могу это слышать, закрываю уши, зажмуриваюсь. Но когда раздается выстрел, а за ним второй, в ужасе смотрю в одну точку.
По телу идет озноб, руки трясутся, кажется, что немеют ноги.
— Денис, Денис, нет, пожалуйста, нет! Только не это, пожалуйста, — скребусь в дверь ногтями, по щекам бегут слезы.
Оружие может быть только у Виктора, это он бывший военный, воевавший в горячих точках.
Нет, нет, господи, только не Денис.
Когда слышу щелчок открывающегося замка в двери, вскакиваю на ноги, отхожу в сторону.
Сердце заходится в бешеном ритме, нечем дышать, но когда вновь слышу знакомый голос, готова упасть в обморок.
— Маша! С тобой все в порядке?
Он такой забавный, вытираю слезы,
