Жена на миллион - Айрин Лакс

Хочу, чтобы взяла мой член целиком, до самых яиц.

— Умница… Еще… Ты близка! Кончить хочешь? — намеренно замедляюсь, поглаживая влажные складочки по кругу, но не входя пальцами. — Хочешь. Признайся.

— Это просто секс! — пытается отдышаться и смотрит на меня с вызовом. — Я не испытала оргазм. Кажется, ты забыл, как это делается.

— Может быть, и забыл? Я же в тюрьме отсиживался и ни одну бабу не лапал.

— В тюрьме? — удивляется. — Шилов ничего такого не говорил. Он лишь вскользь упомянул про проблемы какие-то.

— Больше слушай, что говорит Шилов. У него свои причины желать мне зла и идти по головам.

— Ты убил его сына.

— Не убивал! Он погиб в заварушке…

— Для него равносильно убийству.

— А знаешь, почему его сынуля погиб и был там? Потому что работал на моего врага, добывал ценную информацию и хотел выслужиться ради бабла! — взрываюсь. — Этого Шилову, кажется, никто не говорил? Пора сказать. Размазать его. Уничтожить!

— Он и так уничтожен, как личность. Ничего не осталось. Готов пойти на все…

— Значит, пора его уничтожить, просто как живую единицу.

— А ты не можешь мирно? — спрашивает с обидой. — Всегда воюешь!

— За то, что он тебя тронул? Мирно?! Ни за что! И не надо говорить, что ты сама захотела в балагане участвовать. Он тебе мозги запудрил, может быть, даже несколько липовых фото под нос сунул, обманул кругом, а ты и поверила! Но нет, я знаю, что не только этим он тебя держал! Угрожал ведь! Пистолетом с твоими отпечатками пальцев! Так?

— Откуда ты знаешь?! — удивляется.

— Ксана услышала его разговоры, когда я надавил, она все слила. Я выкрал у него доказательства. Все. Пустота. Кретин хранил их в личном сейфе, считал, что неприкасаемый и умнее всех! Ничего у него на тебя нет и никогда не будет! Я не позволю! Костьми лягу, но не позволю ему тебе навредить. Только через мой труп!

Серафима стоит, удивленная, даже чуточку пришибленная. Слишком много на нее навалилось. Слишком.

— Я никого не убивала! Тем более, отца… — всхлипывает устало.

— Я тебе верю. Только кретин бы поверил в эту чушь, — осторожно сокращаю расстояние, обняв свою жену. — Я сволочь, не кретин. Забыла?

Мягко привлекаю ее к себе на грудь. Качели в наших отношениях — убийственно резкие. Только что мы были в мгновении от того, чтобы заняться сексом на грани приличий, на стыке ненависти и страсти, сейчас мотнуло в сторону нежнейших объятий и даже доверие проскользнуло. Доверие же, не иначе? Иначе бы Серафима в голос не разрыдалась на моей груди, молотя острым кулачком по прессу.

— Сволочь! Мне было страшно! Страшно… И гадко! Теперь все про меня все знают!

Даю ей выплакать последние обиды и накипевшие слова, терпеливо жду, пока соль ее слез иссякнет, а то уже вся рубашка мокрая и по груди тоже стекает влага. Немного стихает, уже не плачет и не молотит меня, как грушу, просто держит подрагивающие ладони на торсе.

— Пошли. Я тебя все-таки вымою, — предлагаю. — Отдохнуть тебе надо. В спокойствии и безопасности.

— Вымоешь? Может быть, я сама?

— Исключено! Вымою сам.

— Это слишком.

— Для мужа? Не придумывай! Давай, Сима, если хочешь ругаться, наберись сил, выспись, и уже завтра ругайся, идет?

— Я буду ругаться! Ты это заслужил! И про развод не забывай! — направляется в ванную.

Любуюсь ее попкой и красивой спиной без малейшего изъяна.

— Не забываю. Как мне забыть, если ты напоминаешь! — говорю с улыбкой, раздеваясь.

— А ты зачем раздеваешься?

— Ванну примем. Хочешь, чтобы я в ванну одеты присел, что ли?

— Тебя там вообще быть не должно! В душ иди.

— С тобой хочу и буду! Давай хоть из-за ванны не будем драться?

— Хорошо, но убери от меня в сторону… свой… — отворачивается. — И не приставай!

— Если сама не пристанешь.

— Не стану к тебе приставать, ты плохой.

— А будь я хорошим, неужели ты бы меня полюбила?

— Кто сказал, что я тебя полюбила? — краснеет.

Серафима наблюдает за тем, как я набираю воду в ванну, открываю один из пузырьков, выливая жидкость под струю. Сразу начинает расти шапка пушистой пены, и по всей комнате распространяется аромат.

— Лаванда… — шепчет Серафима.

— Говорят, успокаивает?

Быстро раздевшись, первым опускаюсь в ванну. Мышонок делает сердитый вид, но сама смотрит на меня исподтишка, и под ее взглядами член еще сильнее подпрыгивает, до самого пупка.

— Спрячь, — прикрывает глаза.

Вода набирается быстро, шапка пены быстро прикрывает восставший эрегированный член.

— Можешь садиться, — предлагаю. — Места хватает.

Глава 27

Багратов

Помявшись секунду, Серафима осторожно подходит к ванне. Протягиваю ей ладонь, чтобы оперлась.

Когда ее тонкие пальчики опускаются сверху, испытываю жжение всюду, особенно там, где хочется ощутить ее касания. Можно подстроить легкое падение и поймать, запереть строптивую девчонку в своих объятиях. Но я помню, что она беременна, а такие фокусы могут дорого обойтись. Приходится полагаться лишь на то, что Серафима не убежит от меня в другой конец ванны.

Жду ее действий. Обнаженное тело мелькает слишком близко, а запах ее возбуждения до сих пор слишком явный.

Серафима решает сесть ко мне спиной, чиркая попкой по прессу, проводит своими бедрами в опасной близости от моей эрекции. Я жажду подхватить ее под попкой и насадить на вздыбленную плоть одним рывком. Так четко вижу эту картинку в своей голове: как она покрикивает и задыхается, как цепляется за меня, как движется мой член, словно поршень, адски быстрыми толчками.

Это так соблазнительно. Мое состояние катастрофически близко к срыву: готов наброситься на нее даже в ванной, на все готов, лишь бы снова оказаться глубоко в ней.

— Нет, — отзываюсь севшим голосом и отстраняю Серафиму от себя. — Сядь подальше.

— А что так? — спрашивает с обидой.

— Я не хочу тебя брать