Сводные. Дилогия (СИ) - Майер Жасмин

Я искренне желаю счастья своей матери, но — увы.

Очень похоже, что это не она его выбрала в том участке. И даже не она его соблазнила.

Это Платон просто сдался.

Расфуфыренные блондинки с ненастоящими губами и фальшивой грудью не вписывается в шаблон «Идеальной семьи», о котором мечтал Дмитриев до встречи с моей матерью. Только и всего.

Моя мама по возрасту, уму и даже наличию ребенка вписывается в этот шаблон куда лучше. Но, к сожалению, призраки прошлого туда не вписываются тоже. И сейчас Платон напоминает паренька из анекдота, который несильно умный, но зато сильный. Платон пытается подогнать нас всех четверых под шаблон семьи, который, увы, был создан им под другую семью.

Ту, которую уже не вернуть.

Глава 14

Перехватив пакет, забрасываю его во дворе в мусорный контейнер. Можно было воспользоваться мусоропроводом, но это единственный законный повод выйти из дома, так почему бы им не воспользоваться?

Отхожу от огороженного участка и закуриваю, с завистью глядя на соседку с псом. Она кидает ему тарелку, и пес с восторгом несется следом.

Гулять дважды, а то и трижды в день — теперь это не рутина, а привилегия. Жаль, что Платон против пса на двадцать первом этаже, говорит, что он должен жить во дворе в будке, а не в квартире.

Ноги сами несут меня по свежему снегу, который еще не успели засыпать реагентами. Новый год все ближе, в окнах даже днем мигают гирлянды. Говорят, после праздников карантин ослабят, студенты вернутся на занятия, а работники в офисы.

Как бы ни была хороша жизнь сейчас, уже через две недели, проведенных взаперти, хочу лезть на стенку. От безделья и отсутствия цели, кем быть, чем заниматься. Я готовлю на автомате ужины и обеды, а накрывать завтрак мне помогает Юля. Меня все хвалят, но разве это то, чем я хотел заниматься всю жизнь? Стоять у плиты?

По ночам  мне снятся гонки. Скорость. Я просыпаюсь со скрюченными пальцами и как наяву ощущаю жесткую кожу руля, которую сжимал во сне. Прав у меня так и нет. Законным путем мне их не вернуть.

Выхожу за территорию элитного комплекса и останавливаюсь у ограждения. За ним — трасса, по которой проносятся машины. Я знаю каждую, на память могу назвать, какие охранные системы ставят на той или иной модели.

Мне повезло, я вырвался, так какого черта теперь мне скучно жить спокойной жизнью? 

Я знаю ответ. У меня нет цели и интересов. У Платона это удаленная работа, годовые отчеты, планы на будущее, у Юли балет, у мамы йога, обучение фотографии и куча мелких интересов, которые она меняет, как перчатки. А мне ничего не интересно, кроме машин и скорости.

Сзади раздаются шаги, и тело реагирует быстрее, чем мозг. Я уклоняюсь, и собака пролетает мимо меня, прыгая через сугробы. 

— Стой, Джекки! Стой, придурок! — соседка несется за ним, но вязнет в снегу.

Хватаю пса за ошейник в самый последний момент. Он уже был готов прыгнуть на проезжую часть за тарелкой-фрисби, которая улетела слишком далеко. Откапываю из снега лопнувший поводок.

— Ох, спасибо! — женщина тяжело дышит, когда добирается до меня. — Черт бы побрал эти китайские поводки…

Летящая по трассе машина в этот момент отбрасывает фрисби из-под колес еще дальше по трассе, и Джекки снова дергается. Эта игрушка могла стоить ему жизни. Никто бы не успел затормозить вовремя.

Возвращаю пса хозяйке. Она наматывает поводок на руку, чтобы довести пса до дома, и постоянно благодарит меня за хорошую реакцию.

Остаюсь стоять возле ограждения, когда снова слышу шаги. Неужели снова убежал?

Оборачиваюсь, но не вижу ни соседки, ни пса. Только фигуру, которая юркает за угол здания в тот же момент, когда оборачиваюсь. Нервы снова натягиваются, а сердцебиение замедляется. Вспоминаю, как сегодня утром, когда я уже подхватил пакеты с мусором, меня обняла Юля и сказала, что она раскусила мой план и в следующий раз она выбросит мусор, а заодно хотя бы пробежится вокруг дома.

Тогда я посмеялся.

Теперь мне не смешно. В следующий раз на моем месте может быть Юля.

В свой последний рабочий день я сбежал, но теперь иду прямо туда.

Хватит убегать от прошлого, которое никуда не делось. Парни Маяка уже здесь, под домом Дмитриева. Хочу знать, что им от меня нужно.

— Эй! — кричу вслед. — Кто ты и что тебе нужно?

Обхожу дом, который по Питерским традициям тоже построили колодцем, перехожу на бег. Влетаю в сквозной подъезд, чтобы сократить путь. А после отрезаю ему путь, потому что лучше ориентируюсь в этих домах, чем парень Маяка.

— Лука? — выдыхаю.

Друг резко оборачивается. Осунувшийся, растрепанный в тонкой куртке, он смотрит на меня с обозленным видом.

— Надо же, узнал меня, Костик? А я уж решил, как стал мажором, так забыл про друзей.

— Что тебе надо?

Ему, как минимум, нужно в душ и пожрать. Лука был единственным пацаном, кто работал в семье, где отец-алкоголик пропивал каждую копейку. А теперь с работой и деньгами, видимо, напряженка.

Оказывается, я быстро отвык от дранной и затасканной одежды, джинсов не по размеру. Одевался ли Лука и раньше так, как сейчас? Или тогда я не придавал этому значения?

— А что под глазом? Кто тебя ударил?

Снова ржет.

— Какой заботливый, Костик. Испугался синяка? А то ты не знаешь, откуда?

— Не знаю.

— Делаешь вид, что это не ты сбежал под крыло Дмитриева, а про нас, твоих верных друзей, забыл, да еще и сдал ментам?

— Я не сдавал.

— Да? Ну, значит, обыски они устроили сами. А еще сами вдруг вычислили наши две штаб-квартиры. А ты, конечно, не причем, ты ведь всегда говоришь только правду и ничего, кроме правды, да?

Друг отворачивается и снова уходит куда-то тень, как вампир прячется от света. И от меня заодно, считая, что я их все сдал.

— Я ничего им не рассказывал, Лука!

— Значит, это твой добрый Дмитриев, — легко соглашается Лука, сплевывая себе под ноги. — Смотивировал ментов лучше работать. Обещал прикрыть их задницы в случае чего, а те и рады стараться ради премий. На тебе синяков не вижу, Костик. Тебя и пальцем не тронули. Главного-то подозреваемого. Не странно?

Молчу. Он мне все равно не верит.

Раньше Лука никогда не называл меня по имени. Использовал только кличку, которые были в ходу среди пацанов. А сейчас он специально использует такую форму моего имени, чтобы сильнее задеть меня.

— Не выйдет у тебя отряхнуться и снова стать чистеньким для своего Дмитриева. Хочешь в наследники ему набиться, что ли? Таков твой план, Костик? В мажоры заделался, дома сидишь, только по магазинам теперь шастаешь?

— Зачем ты следишь за мной?

— Работа у меня такая. Гонки прикрыли, пацанов разогнали. А мне каждая копейка дорога, Костик. Моя-то мать себе нового хахаля из элитного района не завела, самому приходится вертеться.

— Маяк тебя надоумил следить? Зачем?

— Тебя велел подловить и к нему привести. Разговор есть.

— Какой?

— Должен ты ему, Костя. Некрасиво ушел, сделал вид, что бабло за прошлые гонки просто так тебе досталось. А его ведь отрабатывать надо. Или возвращать. Забыл?

Ощущение, что стою на хрупком льду, который уже трескается под моими ногами, а я надеюсь, что если замру, то каким-то чудом удастся спастись.

— Тебя Маяк видеть хочет, Кость. Задание какое-то есть. Последнее, говорит. Раз уж ты ушел от нас. Или денег занеси, у папочки твоего нового бабла точно хватает. 

Я не буду брать деньги у Дмитриева, и Маяку это хорошо известно.

— И как мне встретиться с ним?

— Ишь, деловой какой стал. Маяк сам тебя найдет, Кости-и-и-ик.

Лука снова пренебрежительно растягивает мое имя тонким голосом.

А потом, не прощаясь, разворачивается, забирается на мусорный контейнер и перемахивает через ограждение на другую сторону.

А мне ничего не остается, как вернуться обратно.

Поднимаюсь на лифте и захожу в квартиру. Юля выплывает из кухни с долькой огурца, хрустит и целует меня мельком в щеку. Она румяная, пышет жаром, потому что первые утренние тренировки у нее закончились, и огурец в руке — это ее обед.