Татьяна Герцик - Самое ценное в жизни

– Это ваш сын. Богатырь! Почти четыре кило!

Владимир ужаснулся, и, видимо, эти чувства отразились на его лице. Такой страшненький! Медсестра всё поняла и захихикала.

– У вас первый ребенок?

Нет, у меня есть дочь.

– А когда вы ее увидели в первый раз?

– При выписке, через неделю. Очень хорошенькая была девочка.

– Ну, через неделю и он станет маленьким ангелочком, не волнуйтесь. А что сейчас красненький такой, так ведь он работал, чтобы на белый свет появиться! Старался!

Она унесла ребенка, а из родовой показался уставший врач в зеленом облачении. Стянул с лица марлевую повязку и утомленно посмотрел на посетителя.

– Вы муж Нестеровой? – Владимир кивнул, насторожившись и подобравшись. – Я Олег Викторович. Ну, что сказать? С ребенком всё в порядке, а вот с мамочкой не очень.

Владимир расширенными от ужаса глазами уставился на губы врача, как будто хотел запечатать их навсегда. Олег Викторович с опасением глядел на заливающую лицо собеседника бледность. Не хлопнулся бы в обморок! На всякий случай обеспокоено пригласил присесть. Владимир, не чуя под собой ног, плюхнулся на стоявшую недалеко в коридоре длинную кожаную кушетку.

Олег Викторович присел рядом, массируя длинные сильные пальцы.

– Мамочка, к сожалению, порвалась сильно, помочь мы не успели. Слишком быстро всё произошло. Мускулатура сильная, а матка полностью не раскрылась. Стремительные роды, это бывает. Зашить-то зашили, но крови она потеряла много. У вас какая группа?

– Первая, резус положительный.

Врач с уважением покачал головой, как будто Владимир приложил массу собственных усилий, чтобы добиться такого потрясающего результата.

– Элита! У нее, кстати, тоже. Прекрасно! Жену специально подбирали по группе крови? Мы сейчас тут у вас суперэкспрессно возьмем кровь на анализ, а потом сделаем прямое переливание. Кубиков триста, не больше. Не против?

Владимир сразу оживился, почувствовав себя гораздо лучше. Действовать – это по нему.

– Куда идти?

Через два часа Татьяна тихо спала в одноместной палате, изнемогшая, но счастливая. У стены на узкой кушетке лежал Владимир, впервые с октября прошлого года провалившийся в глубокий спокойный сон.

Глава десятая

Владимир внимательно слушал указания лечащего врача, вдумчиво кивая в нужных местах. Олег Викторович, не доверяя дырявой памяти бледного от волнения папаши, во второй раз повторял перечисленные в выписке рекомендации:

– Первое и самое главное – не сидеть, пока не разрешит врач! Кормить лежа! Не напрягаться! Ничего не поднимать, даже ребенка! Не охлаждаться! Не простужаться! Ни снизу, ни сверху! Одеваться тепло, но не кутаться! – Сурово посмотрев на мужчину, подчеркнуто строго добавил, явно не доверяя его выдержке: – Никакой половой жизни до разрешения врача! – Владимир раскаянно потупился, будто уже был виноват в подобной несдержанности. – Обязательно высыпаться, а то не будет молока! – Дальше Олег Викторович несколько призадумался. – Да, патронажная сестра ходить, конечно, будет, но вот к гинекологу вам придется…

Владимир властно перебил:

– Не придется! Сама придет! Не так уж далеко мы живем от поликлиники.

Олег Викторович скептически прищурил бровь.

– А вы кем работаете?

– Управляющим.

Врач понимающе протянул:

– Комментарии излишни…

Собеседник подтвердил:

– Вот именно! Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме.

– Это хорошо. Значит, за пациентку можно не беспокоиться. Заберете завтра?

Владимир нетерпеливо пообещал:

– Конечно. И так пролежали три недели.

Олег Викторович задумчиво прокомментировал:

– Ну, что вы хотите, роды были и не сказать, чтобы тяжелые, но вот последствия не очень удачные. А повезете как?

– Возьму машину жены, Пежо, внедорожник, машинка комфортабельная. Опущу заднее сиденье, получится неплохая постель. Довезу нормально, не беспокойтесь!

На следующий день ему вручили голубой сверток с недовольным малышом, сморщившим от яркого света уже нормального цвета носик, выдали слабенькую и бледненькую Татьяну. Патронажная сестра, которой он вручил большую коробку шоколадных конфет и торт, поднесла к машине сынишку, а он, не доверяя Таниным слабым силам, осторожно вывел ее на улицу, крепко придерживая за талию. Уже то, что она не протестовала, сказало ему, как она измучена.

Она остановилась у машины, пьянея от свежего воздуха и солнца и не веря своим глазам. На улице вовсю бушевала весна, на больничной клумбе цвели и дурманяще благоухали белые цветы медовой травки, асфальт был сухим и чистым. Вдохнула сладковатый запах и слегка пошатнулась от внезапного головокружения. Владимир поддержал спутницу, сноровисто открыл заднюю дверь и осторожно помог ей забраться на уже разложенное сиденье. Устроил сынишку рядом и поблагодарил медсестру за помощь.

Татьяна прилегла на широкое сиденье, положила руку на сверточек рядом с собой и в изнеможении прикрыла глаза. Мучила слабость. Отчаянно хотелось спать. В полудреме ей несвязно подумалось, что одной ей все равно не справиться и придется звать на помощь маму. Но удастся ли той взять отпуск? У нее такой строгий начальник.

Машина мягко покачивалась, как колыбель, и она невольно задремала. Открыла глаза, когда за окнами мелькал уже знакомый пейзаж Охлопково. Спорить не было сил, но она всё же упрямо сказала:

– Зачем ты везешь меня к себе?

Он покосился на нее и ласково, но с оттенком вины ответил:

– Тебе со мной будет гораздо лучше. И поправишься быстрей – свежий воздух, натуральные продукты. И мне гораздо сподручней будет и за тобой ухаживать, и за делами в хозяйстве приглядывать. Я хоть и взял отпуск на три месяца, но дела все равно не бросишь. Есть вещи, которые могу решить только я.

Она не поверила.

– А кто же тебя так надолго отпустил?

Он пренебрежительно объяснил:

– Да я сам себя отпустил. Управленцы пытались, правда, возражать, но я им напомнил, что девяносто пять процентов акций нашего акционерного общества у меня. Так что, по сути, я его владелец. И пора им отрабатывать свой, весьма увесистый, кусок хлеба. Основные вопросы буду решать я, а вот за свои направления отвечать они. А иначе зачем их держать? Они раньше не очень понимали, что фактический хозяин здесь – я, и работают они на меня. И уволить я их могу в любой момент. Зато сейчас хорошо это прочувствовали.

Он снова представил вытянутые лица мужиков, когда он после долгих препирательств о незаконной продолжительности его отпуска растолковал им разницу между хозяином и наемными работниками. Сразу все замолчали.

Татьяна хотела запротестовать, гордо заявив, что ей не нужна нянька, даже немного приподнялась на локте, чтобы слова звучали внушительнее, но тут низ живота опять резануло, как ножом, и она, закусив губу, осторожно легла обратно. Не время отстаивать мнимую свободу. Вот окрепнет немного и вернется с малышом к себе, в городскую квартиру.