Николас Спаркс - Дальняя дорога
Люк взял пиво и отхлебнул. Он не слышал, как она вышла из ванной, и некоторое время София молча смотрела на молодого человека, восхищаясь, как хорошо сидят на нем джинсы и как он уверенно и неторопливо двигается. Она тихонько подошла к столу, зажгла свечи и отступила на шаг, чтобы полюбоваться, а затем выключила лампу. В комнате стало темно и уютно. Крохотные огоньки свечей потрескивали.
Люк, заметив, что лампа погасла, посмотрел через плечо.
– А, это ты, – сказал он. – Я не заметил, что ты вышла…
Он замолк на полуслове, когда она ступила в круг мягкого желтого света. Несколько секунд Люк разглядывал девушку. В глазах, которые София не сводила с его лица, он распознал надежду и желание.
– София, – шепотом произнес он, так тихо, что она едва расслышала. Но в звуках собственного имени София услышала все, что Люк не сумел выразить словами, и в то же мгновение поняла, что он искренне ее любит. Может быть, ей показалось, но еще она почувствовала, что эта любовь будет длиться вечно, что бы ни случилось и чем бы ему ни пришлось пожертвовать.
– Прости, что так уставился, – сказал Люк. – Ты такая красивая…
София улыбнулась и подошла ближе. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, девушка поняла: даже если раньше она была не более чем увлечена, то теперь уж точно влюбилась по уши.
После поцелуя София поняла, что Люк, как и она, забеспокоился. Он повернулся, ослабил огонь под конфоркой и вновь потянулся за пивом – но оказалось, что банка уже пуста. Поставив ее рядом с раковиной, он отправился к холодильнику за новой и по пути заметил в руке у Софии формочку из-под желе.
– Хочешь еще вина? – спросил он.
Девушка кивнула, словно утратив дар речи, и протянула ему импровизированный бокал. Их пальцы соприкоснулись, и София ощутила приятное тепло. Люк извлек пробку из бутылки и налил еще вина.
– Можем уже сесть за стол, если хочешь, – сказал он, протягивая формочку и втыкая пробку обратно. – Но будет вкусней, если постоит еще полчасика. Если ты проголодалась, я нарезал сыр.
– Отличная мысль, – отозвалась София. – Давай просто посидим.
Люк убрал вино, достал для себя вторую банку пива и тарелку с сыром. Туда же он положил виноград, прихватил печенье со стола и последовал за Софией на кушетку.
Он поставил еду на столик, и они уселись рядом. Продолжая одной рукой держать банку, другой Люк обвил девушку, когда она прислонилась к нему спиной. Его рука скользнула чуть ниже груди, и София положила сверху ладонь. Она чувствовала, как он размеренно дышит. Свечи постепенно таяли.
– Здесь так тихо, – сказала София, когда Люк поставил пиво на столик и обнял ее второй рукой. – Снаружи вообще ни одного звука.
– Ты непременно услышишь лошадей, – пообещал Люк. – Они в принципе не самые тихие животные, и конюшня прямо за стеной. Иногда на крыльцо забегают еноты, и тогда лошади начинают волноваться.
– Почему ты перестал сюда ездить? – спросила девушка. – Из-за отца?
Люк негромко ответил:
– Когда он умер, многое изменилось. Мама осталась одна, а я много выступал. Когда я был дома, сразу возникало столько дел… но, наверное, я просто искал повода. Родители так любили это место. Я целый день проводил на улице – ездил верхом, плавал, играл – и сразу после ужина падал и засыпал, и они могли побыть вдвоем. Потом, когда я учился в старшей школе, они иногда приезжали сюда без меня… а теперь мама не хочет. Я спрашивал, но она просто качает головой. Наверное, предпочитает помнить это место таким, каким оно было раньше. При отце.
София отпила вина.
– Ты столько испытал… Такое ощущение, что ты уже прожил целую жизнь.
– Надеюсь, что нет, – ответил Люк. – Не надо думать, что моя жизнь уже пошла под уклон.
София улыбнулась, радуясь уютному соприкосновению их тел и стараясь не думать о дальнейшем.
– Помнишь тот вечер, когда мы познакомились? Мы разговаривали, а потом ты показал мне быков.
– Помню, конечно.
– Ты мог представить тогда, что мы в конце концов окажемся здесь?
Он потянулся за пивом, отпил и поставил банку на кушетку рядом с Софией. Девушка ощутила бедром холодок.
– Я удивлялся тому, что ты вообще со мной заговорила.
– Что тут удивительного?
Люк поцеловал ее волосы.
– И ты еще спрашиваешь? Ты же совершенство.
– О нет, – возразила София. – Я далеко не идеальна. – Она покрутила в руках формочку с вином. – Спроси у Брайана.
– Ты совершенно не виновата в том, что произошло.
– Может быть. Но…
Люк промолчал, позволяя ей обдумать ответ. София повернулась и внимательно взглянула на него.
– Я говорила, что прошлой весной впала в депрессию? Я страшно похудела, потому что мне кусок в горло не лез.
– Да, говорила.
– Но я не рассказывала тебе, что некоторое время думала о самоубийстве. Не то чтобы я всерьез планировала что-то подобное, у меня просто возникали идеи, и я за них цеплялась, чтобы совсем не расклеиться. Просыпаясь, я понимала, что ничего не хочу, что не могу есть, потом думала, что самый надежный способ избавиться от мучений – разом положить всему конец. Даже тогда я понимала, что это безумие, и никогда не собиралась покончить с собой на самом деле. Но сама мысль о том, что при желании я могу это сделать, давала мне ощущение контроля над ситуацией. А контроль тогда был важней всего. Я хотела знать, что над чем-то еще властна. И понемногу я пришла в норму. Вот почему, когда Брайан изменил в следующий раз, я просто порвала с ним. – София закрыла глаза, и при мысли о прошлом ее лицо омрачилось. – Ты, наверное, думаешь сейчас, что совершил большую ошибку?
– Вовсе нет.
– А если я сумасшедшая?
– Перестань. Ты сама сказала, что никогда всерьез не задумывалась о самоубийстве.
– Но зачем я вообще о нем думала? Почему так цеплялась за эту мысль?
– А сейчас думаешь?
– Никогда. С прошлой весны – ни разу.
– Ну, тогда бы я не беспокоился. Ты не первая, кто думает о самоубийстве. Одно дело – просто думать, а другое – спланировать и уж тем более совершить.
София задумалась над его словами.
– Ты как-то слишком логичен.
– Наверное, потому что совершенно в этом не разбираюсь.
Девушка стиснула руку Люка.
– Смотри не проболтайся. Ни мои родители, ни Марсия не знают.
– Я никому не скажу. Но если вдруг опять накатит, лучше обратись к кому-нибудь поумней, чем я. К человеку, который знает, что посоветовать. Может быть, тогда будет легче.
– Да, ты прав. Но надеюсь, такого больше никогда не случится.
