Юлия Комольцева - Дежа вю
Он был ничего, порядочный малый. В рюкзаке не нагадил, громко не кричал. Может, не умел, а может – воспитание не позволяло.
– Ну, что, мам, ты не сказала папе?
– Представьте себе, не сказала! Но обязательно скажу!
– Мама! Зачем его беспокоить? – тоном профессионального психотерапевта вещала дочь. – Вот если бы он приехал, тогда, да, конечно, нервотрепки было бы не избежать! Он почуял бы шерсть, и все бы точно раскрылось. А так… Мы ведь можем потихоньку пронести Кузьку к себе в комнату, и папа будет в порядке!
Тина закатила глаза, показывая, что вдохновенная речь произвела на нее должное впечатление. Сашка же кинулся спорить, что Кузька вовсе не Кузька никакой, а Грильдриг. Причем произнес все трудные «р», не коверкая, да еще добавил: «Потому что тушканчик похож на человечка, но маленький, все равно что Гулливер для великанов!»
Он был начитанный малый, ее сын.
– Хватит спорить, – улыбнулась Тина. – Пойдемте. Ксюш, возьми Шурика за руку, Шурик, возьми за руку меня. Водим хоровод вокруг такси, иначе нам никогда отсюда не уехать.
Разместившись рядом с водителем, Тина сосредоточенно придумывала, как выкроить время и скататься в зоопарк. Нет, все-таки нужно было купить детям обыкновенного пса, и дело с концом! Или котенка, по крайней мере. Даром что нескольких Ефимыч уже обнаруживал и пристраивал знакомым. Дети продолжали тосковать о братьях меньших и вот, пожалуйста, завели тушканчика.
С другой стороны, хорошо, что они не догадались поймать макаку!
Зажигательная мелодия, вырвавшись из радио, ударила по барабанным перепонкам.
– А нельзя ли потише? – покосилась Тина на водителя, молодого парня в кожаной куртке.
И вдруг через его плечо взглядом уперлась в московские улицы. Ни фига себе, сказала бы Ксюшка. Они уже давно оставили позади аэропорт, и автомагистраль кончилась, превратившись в суматошные переулки, а Тина даже не заметила. Не заметила, вот как! А в городе вовсю хозяйничала весна!
Разгуливал бродяга-апрель в стоптанных, хлипких ботинках, откуда били ручьи, в дырявом балахоне, откуда сыпалась на деревья зеленая крошка, с мокрым чубом, с которого срывалась звонкая капель.
– …Это классная песня, – возмущенно бубнил между тем водитель, – щас сами послушаете, а потом я ваще могу вырубить, и едьте в тишине!
– Вы тогда не ворчите, – весело сказала Тина, – а то я эту классную песню и не услышу!
– А мы слышим, – сообщила с заднего сиденья Ксюшка, припав к колонке.
– Лично я не слышу, я оглох, – сказал Сашка.
«В твои глаза пришла весна, – вдруг выпрыгнул из бесшабашной мелодии хрипловатый, но приятный голос, – чужим теплом твой сон согрет». Тина насторожилась почему-то.
…И ты, должно быть, влюблена.А я? А я, должно быть, нет.В твои глаза пришла весна —Чужая ночь открыла окна,И ты совсем уже пьяна,А я? А я с похмелья дохну.
Что же это, а? Слова, вылетающие из приемника, знакомой тоской ложились на сердце, знакомым трепетом заставили дрогнуть пальцы. Что это, что?
В твои глаза пришла весна —Чужой рукой поставлен зуммер,И ты немножечко больнаА я? А я немножко умер.
Как будто она узнала в толпе силуэт, и размах плеч показался похожим, и походка была его. А решившись окликнуть, Тина увидела чужое лицо.
В полном смятении она уставилась на замолчавший приемник.
Это были его стихи, и… одновременно – не его. Черт, и почему она так плохо разбирается в стихах, окончила бы филологический, изучила бы поэтические принципы – или как там они называются?
Его слова-то! Не все, но многие, целые фразы, целые куски, выдернутые с газетной полосы тринадцатилетней давности.
– Это кто пел? – догадалась все-таки спросить она у водителя.
– Понравилось? – уточнил он, словно сам только что томно выдыхал в микрофон, – группа «Скифы», молодые совсем ребята, а вон какой хит забацали, правда, это их первый альбом, еще неизвестно, че потом…
– Извините, – перебила Тина, – мне нужно позвонить.
– Мам, ты папе? – подпрыгнула Ксюшка. – Мам, ну не говори ему пока, не расстраивай.
– Нет, я не папе. Остановитесь, пожалуйста, возле Макдональдса. И подождите нас, мы скоро.
Вручив Сашке с Ксюшкой по мороженому, Тина отошла в самый тихий угол и, бдительно наблюдая за детьми, на ощупь вытянула из сумки телефон.
Так, записная книжка, вот она.
Черт, где же он был, номер его мобильника? Неужели стерла? Впечатлительная идиотка! Только барышни шестнадцати лет демонстративно сжигают страницы с номерами телефонов бывших возлюбленных.
Что там с карапузами? Еще не передрались, и слава богу!
Издалека погрозив Ксюшке, которая пыталась взобраться на пластикового клоуна, Тина продолжила поиски.
Есть. Можно себя поздравить.
– Привет, – шепотом сказала она, когда Морозов сердито бухнул в трубку «слушаю».
– Ты? – изумился он. – Я звонил тебе, но…
– Я сменила номер, – быстро пояснила она. Последовательная девушка, ничего не скажешь!
Свой номер поменяла, а морозовский так и не удалила из записной книжки!
– Морозов, ты меня не перебивай, хорошо? Я сейчас кое-что узнала, и тебе обязательно надо… в общем, ты тоже должен знать. Помнишь, я тебя спрашивала про стихи? Ты же писал раньше стихи, правда?
– Ну, – ошарашенно промямлил он.
Она передохнула.
– Вот. Я их запомнила, понимаешь? То есть не их, я прочитала-то всего одно стихотворение, но запомнила. А теперь… Это называется плагиат, и ты просто обязан привлечь их к суду, понимаешь? Я уж не знаю, где они откопали твои стихи тринадцатилетней давности, но факт остается фактом. Я сама только что слышала.
– Что слышала-то?
– Песню. На твои стихи. Они кое-что переделали, но узнать все равно можно! И если ты найдешь хорошего адвоката… Хотя, конечно, у нас с авторским правом беда! Но можно попробовать. А то, что же это получается, какие-то «Скифы»…
– Тина, я понял, понял, – торопливо перебил он, – ты решила, что они у меня украли тексты?
– Да, – прошипела она. – Самым подлым образом!
Он расхохотался.
– Ты должен приехать в Москву и во всем разобраться!
Возмущение прямо-таки перло из нее, и Тина никак не могла говорить спокойно, с яростного шепота резко переходя едва ли не на крик.
– Я никуда не поеду, – сказал Олег.
– Что-что? Я тут распинаюсь, а ему все равно! Это твои стихи, Морозов, можешь сам послушать! Группа «Скифы», первый альбом и пока единственный, купи и убедись!
– Зачем?
– Тютя! У тебя из-под носа тексты тырят, а ты даже приехать не можешь!
– Зачем мне куда-то ехать? – спокойно проговорил Морозов. Тина чуть не захлебнулась возмущением, и тогда он добавил: – Я и так в Москве.
