Наталья Калинина - Малиновый запах надежды
Я резко открыла глаза и увидела рядом с собой Тима, разговаривающего по мобильному телефону.
– Ты?.. Что ты здесь делаешь?!
Я лежала на жесткой неудобной кровати. Низ живота тупо ныл, а сухой и шершавый язык, казалось, царапал небо.
– Сашка, что же ты наделала...
Лицо Тима было белым, словно гипсовая маска. И мне невольно вспомнилось, что таким бледным я видела его лишь однажды – от боли, когда он обжег руку маслом.
– Уже поздно, Тим, – сказала я и отвернулась. Мне не хотелось, чтобы он увидел, что я плачу.
– Сашка, глупая... – он наклонился ко мне, обнял и уткнулся лицом мне в плечо.
Так мы и провели с ним сколько-то времени – молча обнимаясь. Позже Тим рассказал, что утром ему позвонила встревоженная Юлия и сказала, что беспокоится за меня, подозревает, что я задумала что-то нехорошее. Она не поверила в версию про ресторан и подарок, а мой нарочито беззаботный тон лишь укрепил ее подозрения.
То ли Юлия обладала кошачьей интуицией, то ли я оказалась такой плохой актрисой, что не смогла разубедить ее, что затевается что-то нехорошее, но, промаявшись полночи, она решила позвонить брату и рассказать ему о своих тревогах. Тим, заразившись ее беспокойством, принялся мне названивать. Я, понятное дело, не смогла ответить. Оставив работу, Тим бросился домой, не застал меня там, а нашел забытую мной газету с обведенными красным фломастером объявлениями коммерческих клиник, делающих аборты. Пока он объехал все клиники, пока нашел меня, стало слишком поздно.
– Тим, мы все уже решили. Раньше. Ты едешь в Москву...
– Я бы никуда не поехал, если бы ты сказала, что беременна!
– Поэтому и промолчала. Я хочу, чтобы исполнилась твоя мечта.
– Но не такой ценой! Не такой ценой, Сашка!
– Хватит, не говори больше ничего.
И я вновь расплакалась.
Вечером меня действительно отпустили из больницы. Меня качало от слабости, тошнило, но я предпочла восстанавливаться дома. Тим, бережно поддерживая меня под локоть, вывел в больничный двор, усадил в машину и, сев рядом на водительское сиденье, повернулся ко мне:
– Я люблю тебя, Саш. Больше музыки. Больше жизни.
И, нажав на педаль газа, повел машину. Навстречу смерти.
Я, закрыв глаза, сидела на корточках на лестничной площадке между этажами. До моей квартиры оставался всего лишь пролет, но у меня не оставалось сил для того, чтобы преодолеть это ничтожное расстояние. Я представляла, как войду сейчас в квартиру и захлебнусь концентрированной смесью отчаяния, вины и одиночества, как уже захлебнулась однажды.
– Сашка, ты чего? – вдруг услышала я над собой испуганный голос.
Открыв глаза, увидела Лейлу и ее мужа Серегу, которые нависали надо мной двумя бесформенными из-за надетой теплой одежды фигурами.
– Я – ничего, – пространно ответила я.
– Сашк, ты пьяная? – присел рядом со мной на корточки Серега. – Или тебе плохо?
– Нет, не пьяная. И мне... Нет, мне не плохо.
С этими словами я встала на ноги и принялась подниматься по лестнице. Меня тошнило и качало так, будто я действительно перебрала лишнего.
– Саш? – испуганно окликнула меня Лейла.
– Все хорошо, Лейла. Не беспокойся.
Я зашла в свою квартиру и присела на тумбочку для обуви. Мне действительно было плохо.
Душевная боль трансформировалась в физическую, которая, разлившись от сердца ко всем органам, разъедала, будто кислота, каждую клеточку. Было ли мне так же плохо тогда или было еще хуже? Я не оправдывала себя за то, что от отчаяния и груза вины решила прервать ставшую бессмысленной без Тима жизнь. Тогда вечная мука, как расплата за мой грех самоубийства, казалась мне гораздо легче вины, пустившей метастазы в мозг, сердце, душу. Я сейчас понимала себя – ту, потерявшую веру двадцатидвухлетнюю девчонку.
Голова раскалывалась от боли, и я, не снимая сапог и пальто, прошла на кухню, налила в стакан воды из-под крана и достала из шкафчика аптечку. Таблетки от головной боли я сегодня так и не купила, но, может быть, что-то обнаружится в старых запасах? Противопростудные порошки, активированный уголь, таблетки от кашля, флакон йода и запечатанный стерильный бинт... Все не то, не то.
Я нетерпеливо вытряхнула содержимое аптечки прямо на стол. И в этот момент раздался резкий звонок в дверь. Я поколебалась – открывать или нет. Кажется, «общения» на сегодня хватит, но в дверь вновь позвонили. Этот звонок был даже не настойчивым, а каким-то агрессивным. Кто-то, кто выжимал из моего звонка истеричные ноты, потерял терпение и затарабанил в дверь.
– Сашка, открой! – услышала я приглушенный женский голос, полный тревоги.
Я метнулась к двери и распахнула ее.
– Ну и что за пожар приключился? – с сарказмом спросила я, увидев на пороге Лейлу, но тут же осеклась.
Вид у подруги был, мягко говоря, странный. Головной платок сбит на бок, и волосы, неряшливо выбившись из прически, прядями липли к влажному от пота лицу. Вытаращенные глаза и подрагивающие губы, будто Лейлу что-то очень сильно напугало.
– Что случилось, Лейлочка? Что с тобой?
– Не со мной, а с тобой! – непривычно звонким голосом выкрикнула подруга и, потеснив меня, решительно шагнула в квартиру и отправилась на кухню. – Что ты задумала?!
– Ничего, – оторопело ответила я, все еще не понимая, что за оса ужалила Лейлу.
– А вот это вот что?! – указала она на рассыпанные по столу лекарства. – Что ты собралась сделать?!
– Выпить таблетку от головной боли...
– Сколько? Одну, две, три? Упаковку?
– Лейла, черт возьми! Сядь и успокойся! Не знаю, что за бес в тебя вселился! У меня голова раскалывается, я только собиралась выпить таблетку! А ты что подумала?
– Ты меня очень напугала, – чуть спокойней ответила подруга, присаживаясь на табуретку и переводя дух. – Там, на лестничной площадке. Ты была такая... Обреченная. И мне показалось... Не сразу, чуть позже, когда я уже вошла в свою квартиру. Я видела плохой сон. Про тебя. Я редко вижу сны, но они всегда... сбываются. Поверь мне на слово.
– Верю, – кивнула я, дабы не спорить с разнервничавшейся Лейлой.
– Я видела, будто ты в сильном отчаянии открываешь окно и прыгаешь. Я весь день гнала от себя воспоминания об этом и только к вечеру более-менее успокоилась. Но, возвращаясь с Сережей с прогулки, встретила тебя в подъезде, вспомнила свой сон и встревожилась не на шутку. А как увидела это... – И она красноречиво покосилась на рассыпанные по столу лекарства.
– С ума сошла?! Зачем мне что-то с собой делать?! Да, у меня был тяжелый день, но это не повод для самоубийства!
