Инфорсер - Саманта Уиски

— Заткнись! — Мы с Гейджем огрызнулись в унисон. Уоррен показал нам обоим средний палец и направился в душ.

— Ты не можешь продолжать делать это с собой. — Не унимался Гейдж.

— Я ничего не делаю.

— Чушь собачья. Пейдж в полном бардаке, она сломлена. А ты ведешь себя как еще большая сволочь, чем обычно…

Ее имя на его губах привлекло мое внимание к нему, разрушив стену моей ярости.

— Она сломлена?

А ты что думал, мудак? Ты думал, что пройдет неделя, и она будет жить припеваючи?

— Да, — Гейдж скрестил руки на груди. — Не то, чтобы я должен был тебе это говорить. — Он запустил руки в волосы.

— Что еще рассказала Бейли? — Спросил я, внезапно отчаянно желая быть в курсе. Как я мог одновременно хотеть облегчить боль Пейдж и быть ее причиной?

Потому что так будет лучше для нее в долгосрочной перспективе. Ты все разрушаешь. Все верно.

Что-то промелькнуло в глазах Гейджа, но он быстро начал рыться в своем шкафчике.

— Я не знаю, чувак. Некоторые вещи. Почему ты вообще так поступил?

Я пожал плечами.

— Все это было не по-настоящему. Это был вызов, и я потерпел неудачу.

— Чушь собачья.

Я захлопнул свой шкафчик, зная, что не смогу солгать своему лучшему другу.

— Она заслуживает лучшего. Это был единственный известный мне способ гарантировать, что однажды она добьется того, чего заслуживает.

— Она заслужила тебя. — Гейдж заставил меня посмотреть ему в глаза. — Ты любил ее. Все еще любишь. Почему ты все так усложняешь?

— Потому что! В моей жизни не будет такого момента, когда я буду достаточно хорош для нее!

— И в моей жизни не было ни одного раза, чтобы я думал, что был достаточно хорош для Бейли, но у нас, блядь, все получилось. Вот что такое любовь! Она делает тебя лучше, и ты заботишься о ней.

Я прислонился головой к своему закрытому шкафчику, холодный металл обжигал мою разгоряченную кожу.

— Пейдж. Заслуживает. Лучшего. Я стоил ей всего, и теперь я никогда больше не смогу причинить ей боль.

— Отлично, чувак. Ты хочешь разрушить свою и ее жизнь. Прекрасно. Я не могу остановить тебя. — Он захлопнул свой шкафчик. — Просто знай, что ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни. — Он потопал в сторону душа, оставив меня трястись от адреналина.

Я знал, что он был прав. Знал, что Пейдж — это то, что мне нужно. Никто никогда не был бы близок к тому, что она значила для меня. Вот почему я сделал то, что сделал. Потому что я любил ее и хотел, чтобы у нее была жизнь, о которой она всегда мечтала. Та жизнь, где она управляла своей семейной компанией и строила приюты своей мечты по всей стране. С кем-то, кто будет обращаться с ней как с королевой, которой она и была.

И я только надеялся, что когда ее отец узнал о нашем расставании, он изменил свое мнение по поводу ультиматума.

— Джексон, — окликнул меня Бентли стоя у выхода.

— Что? — Рявкнул я, дернув головой в его сторону.

Он подошел ко мне, подняв руки.

— Остынь, чувак. Та рыжая снаружи спрашивает тебя.

Мое сердце подпрыгнуло в груди, у маленького сучонка хватило смелости надеяться.

— Блять, скажи ей, что меня здесь нет.

— Пошел ты. Я не твой посланник.

Я задрала голову к потолку. Почему ты здесь, Пейдж? Почему она не могла держаться подальше?

По той же причине, по которой ты практически каждую ночь приковываешь себя наручниками к своей кровати, чтобы не пойти к ней.

Неужели мое холодное прощание на крыше было недостаточно убедительным? Что еще мне нужно было сделать, чтобы заставить ее поверить, что я тот мудак, которым меня все считали?

Натянув футболку через голову, и не в силах выносить битву внутри меня ни секундой больше, я вышел в коридор. Она была там, такая же великолепная, как всегда, черт возьми, даже еще более великолепная, поскольку прошла неделя с тех пор, как я видел ее в последний раз. Потому что, кроме попыток встретиться, я держался подальше от прессы, так, что даже не видел ее фотографий. Я не хотел этого; мне было слишком больно. А увидев ее, прямо сейчас… тротоороьььт олшоцарппоовсЧерт, с таким же успехом я мог бы вырвать свое сердце и положить его в блендер.

Ее зеленые глаза расширились, когда она осмотрела меня, и я смущенно потер щетину, украшающую мой подбородок. Ей повезло, что я вообще сегодня приняла душ. Бритье, еда, сон — все это исчезло с моего радара в ту секунду, когда я вытеснил ее из своей жизни.

— Привет, — сказала она, ее голос был тише, чем обычно.

— Что ты здесь делаешь? — Огрызнулась я, гнев от моего разговора с Гейджем предложил идеальный тон мудака, который мне нужно было использовать с ней.

Ее идеальные красные губы вытянулись в форме буквы "О", прежде чем она выпрямила спину.

— Мне нужно кое-что обсудить с тобой.

Я покачал головой.

— Нет, не надо. — Боже, я хотел, чтобы она продолжала говорить. Просто чтобы услышать ее голос. Ты хочешь большего, чем это.

— Надо. И это важно.

— Еще один контракт? — Я натянул свою лучшую ухмылку. — Теперь у меня все занято.

Я люблю тебя. Ты мне нужна. Мне очень жаль.

Она вздохнула.

— Прекрати. Пожалуйста? Это совершенно на тебя не, похоже. Это не ты.

— Ты меня не знаешь. — Я тяжело сглотнул, молясь, чтобы она не могла видеть греческую битву, бушующую внутри меня, борясь с каждым инстинктом, который кричал, чтобы прикоснуться к ней. Обнять ее. Умолять ее принять меня обратно.

— Это ложь. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо.

— Как скажешь. Слушай, мне нужно идти. — Я повернулся обратно к раздевалке, движение обжигало каждый дюйм моих внутренностей.

— Рори, — сказала она, протягивая руку и касаясь моей руки, чтобы остановить меня. Ее пальцы обожгли обнаженную кожу, и я сжал челюсти, чтобы удержаться от того, чтобы схватить ее и зацеловать до потери дыхания. Она резко отдернула руку, как будто я собирался ее укусить. — Мне действительно нужно поговорить с тобой.

Все во мне хотело знать, что она хотела сказать, хотелось слушать, как она читает гребаное меню, если это означало, что она продолжит говорить, но та часть меня, которая действительно любила ее, знала, что я не мог.

— Я уже опаздываю, — сказал я. — Горячее свидание сегодня вечером, так что, что бы это ни было, почему бы тебе не отправить все по электронной почте? Или просто