Грезы Афродиты - Фокс Алексис Джей
— М-м-ма-а-ах! — Эмили чувственно выгнулась, не в силах контролировать брызнувшую теплую струйку.
Глухие удары бившегося будто в припадке тела, переплетаясь со звонкими криками, расходились по всей квартире настоящей симфонией сексуальной свободы. Они словно обнажали ее раскрепощенность перед самой же собой и, постепенно умолкая, оставляли после себя только тяжелое дыхание и ласкающее слух журчание воды, необратимо стекавшей вместе с бесцветным желанием в слив.
Терпкий и приятный кофе, слегка обжигая язык, волшебным образом бодрил и приводил мысли Эмили в порядок, а аромат свежесваренных зерен поднимал и без того светлое настроение. Сделав еще несколько глотков и поставив чашку на тумбу у кровати, она посмотрела в смартфон, но, к своему удивлению, никаких пожеланий доброго утра от Эрика не обнаружила.
«Так и знала, обиделся…» — поймала себя на мысли Эмили, совсем забыв про друга из-за событий прошлой ночи. Не сказать, чтобы это было чувство вины, нет. Но и выбросить из головы всю его прошлую помощь, заботу и поддержку она тоже просто так не могла. А может, вовсе не хотела. Да и вообще сейчас все ее мысли были не о предстоящем ужине с Эриком, а о том, что будет после. И это «после», наряду с представлением размеров его члена, неистово зажигало все ее интимные зоны и заставляло за несколько прикосновений к клитору снова кончить.
Сделав глоток кофе и расплываясь в улыбке от новых, пока не до конца понятных поступков, которые ей уже определенно нравились, Эмили уверенно набрала Эрика. Теперь она точно знала, чего хочет сегодня ночью, и знала, что он ее обязательно простит, ведь он другой. Он бы тогда точно ушел…
Просторная спальня с огромной кроватью и панорамными окнами, выходящими в уютный дворик. Серые, недавно покрашенные стены и скрупулезно подобранный к ним в тон ковролин. Огромный плазменный телевизор и встроенный зеркальный шкаф. Минимализм и эстетика как в мебели, так и в трезвонившем рядом айфоне, были вовсе не данью моде, а служили строгим идеалам Эрика в искусстве.
«Не сейчас…» — сквозь сон подумал он и, закрыв голову подушкой, спрятался от надоедливого рингтона. Все его тело в эту минуту жутко болело и было лишено сил, а в голове навязчиво крутились обрывки воспоминаний прошлой ночи. Они обреченной пустотой вгрызались ему в самое сердце и сковывали незримой болью душу. Эрик не мог выкинуть из мыслей ни взгляд Эмили, ни ее стоны, ни ее грязное от спермы лицо. Как и не мог простить себя за то, что изменил ей… За то, что смотрел.
«Да кто там?!» — нервно высунул из-под подушки голову Эрик, но, увидев, что звонит Эмили, оторопел. Одна его часть шептала ему, что это шанс, возможно, все исправить, ведь она впервые звонит сама, а вторая… вторая, истекавшая кровью, изо всех сил кричала ему о достоинстве, самолюбии и чести. О том, что той ночью умерло. Задохнулось под маской от запаха сгнившей любви.
— Эм… кхм-кхм, — откашлял ком в горле Эрик, в последний момент взяв трубку. — Эми?
— Приве-е-ет! Ты куда пропал-то? — Она искренне обрадовалась, что Эрик наконец ответил.
— Я? — протер пальцами глаза Эрик.
— Так уже почти второй час! Я вот, если честно, заждалась твоих сообщений, решила сама…
— Заждалась?
Эрик не мог поверить своим ушам. Как же долго он ждал от нее именно этих слов! Этих «привет» и «скучала», этого пробивающегося через контекст беспокойства. Они, как пожарная сирена, гудели ему о том, что он не пустое место, что о нем помнят, что он не обычный коллега, а кто-то нужный… Нужный ей! Этой заблудившейся в себе девочке, от одного голоса которой ему захотелось снова жить и дышать.
— Эрик, ты здоров? — не могла понять его заторможенность Эмили. — А то я приеду!
Эрик, все еще не веря в то, что слышит, закрыл глаза и от счастья прослезился.
— Я… я просто спал.
— Так просыпайся! Или ты забыл, куда идем сегодня?
— Я… Н-н-н… — Эрик как мог пытался собрать плававшие мысли. — Нет-нет, конечно, Эми.
— Тогда в десять?
— В дес… Ну да. Десять.
— Да просыпа-а-айся уже, соня!
— Да. Да. Проснусь. Проснусь сейчас, — держался за голову Эрик.
Эмили всем нутром чувствовала, что с Эриком что-то не так. А ведь ей так хотелось, чтобы он сейчас тоже почувствовал… Перенял на себя всю ее легкость, обретенную свободу, светлое настроение. Радовался жизни вместе с ней. И, вспомнив, как он помогал ей в трудные минуты, она, уже ни секунды не сомневаясь, смахнула экран смартфона, открыла мессенджер и отправила много-много смайликов с поцелуями.
— Вот тебе, — улыбнулась в трубку Эмили. — Буду прям ждать-ждать. Все, побежала, — добавила она и закончила вызов.
Эрик не понимал, что происходит. Просто не понимал. Еще минуту назад его мира не существовало, а теперь… теперь он не только расцветал вокруг яркими красками, но и затмевал ими все ее поступки, все ее действия, оставляя внутри одно лишь предвкушение. Предчувствие исполнения этой так долго хранимой в сердце мечты.
Часы показывали два часа сорок одну минуту. Холодный мраморный кафель нещадно атрофировал спину и все мышцы Билла. Гудящий холодильник напротив и крики матери колкой болью стреляли в его голове и нехотя возвращали в реальность.
— Алкоголик чертов! — Анжелика выплеснула стакан воды на лежавшего посреди кухни со спущенными штанами сына. — Свинья неблагодарная!
— М-м-ма, — промямлил в нос Билл. — Я сплю.
— Я тебе посплю! Посплю, скотина! — Анжелика ударила его по щекам. — Позорище! Просто позорище! Хоть бы раз о семье подумал! Хоть раз, эгоист проклятый! Что о нас люди говорить теперь будут?
— Да отстань ты, — продрал глаза Билл и попытался понять, где находится. — А где диван?
— Диван, козлина?! Да ты вообще помнишь, что устроил?
— Н-н-не. — Он искал взглядом воду.
— Тебя патруль нашел, пьянющего в стельку! Зассаного, в какой-то подворотне! — заплакала Анжелика. — Хорошо хоть, отцу позвонили, проверили твои документы, привезли сюда. А то такой скандал бы был! Такой скандал! — Она села на стоящий в холле рядом с кухней диван и продолжила плакать.
— Н-ну об-бошлось же. — Билл сделал глоток воды из-под крана и, посмотрев на ревущую мать, сел рядом.
Внутри Билла кипела адская смесь из разбитых надежд и тяжелейшего похмелья. Он сейчас хотел только одного: не просто спрятаться и затаиться, а вообще исчезнуть, сгинуть из этого мира. Наказать Эмили. Пусть и через свою боль, но все же нанести ответную рану душе этой садистки. Чувство обиды, несправедливости и незаслуженно высокой цены за ошибку, пусть и
