Горечь и мед - Вера Рэйдж
— Ева! — Антонина Павловна поймала меня, когда я проходила мимо нее в сторону лестницы на второй этаж. Я резко затормозила, из-за чего девочка из пятого класса врезалась мне в спину. Она густо покраснела и извинилась, схватившись за лямки своего рюкзака, и поспешила удалиться.
— Да? — я отошла от прохода и встала рядом с учителями, чтобы не мешать потоку учеников.
— Ева, прекрасно выглядишь! Я даже не узнала тебя сначала. — проговорила Елена Викторовна. — Светлые оттенки так хорошо гармонируют с твоими волосами и глазами. Очаровательно!
— Спасибо, вы тоже отлично выглядите. — ответила я сразу двум учителям.
— Ева, сегодня у нас концерт, ты же помнишь? — сказала Тоня.
Конечно, помню, я ведь заучивала ноты песни Владимира Кузьмина “Сказка моей жизни” почти неделю.
— Да, Антонина Павловна, помню. У меня все готово, на финальную репетицию на втором уроке приду.
— Чудесно! А Удельников пришел сегодня? Что-то я не видела его. Мне нужно будет парочку мальчиков расставить стулья в актовом зале на втором уроке.
— Вроде как все уже здесь, я еще тоже не видела. Я скажу ему, как увижу.
— Спасибо, Ева! Ну, давай, иди на урок.
Я улыбнулась учителям и влилась в общий поток учеников. Первым уроком сегодня физика. Честно говоря, я ничего не понимала в ней. Точные науки вообще давались мне с трудом. Учителем физика была строгая женщина по имени Валентина Прохоровна. Из-за ее нетипичной внешности, школьники иногда путали ее с мужчиной. Всему виной короткая стрижка и полное отсутствие косметики на лице, а также довольно грубые черты лица. При входе в кабинет мои глаза округлились. Около доски стояла высокая женщина в темном платье-футляр. Она судорожно поправляла прическу в миниатюрное зеркало, помещавшееся в ладонь. На ее ушах блестели золотые серьги, а шею украшало ожерелье из желтых камней. Валентина Прохоровна подвела глаза черным, а губы темно-бордовым. Почти баклажанный. Я, оказавшаяся единственной, кто зашел в класс до звонка, застыла в проеме.
— Доброе утро, Валентина Прохоровна. С праздником! — поздоровалась я.
— О, Ева, привет! — проговорила она низким голосом. Валентина Прохоровна злоупотребляла курением и совсем этого не скрывала. — У тебя новый стиль?
Я нахмурила брови, удивившись такому вопросу. Надеть один день что-то не черное в моем понимании не значило сменить стиль. Но Валентине Прохоровне я свое мнение высказывать, конечно же, не стала. Она часто могла сказать что-то необдуманное.
— Нет, просто решила нарядиться в честь праздника. Вы, кстати, отлично выглядите! Этот цвет помады вам очень к лицу.
На щеках учительницы проступил румянец. Она явно не часто получала комплименты. И что-то подсказывало мне, что то, как нервно она поправляла прическу, явно говорит о ее неуверенности.
— Спасибо, Ева. Ты первая, кто заметил, что я сегодня выгляжу иначе. Мы, девочки, всегда подмечаем изменения в друг друге, правда? — Валентина Прохоровна рассмеялась, а мне стало еще более неловко. Я с улыбкой кивнула и прошла к своему месту.
Класс начал наполняться учениками. Мои одноклассники вошли шумно, не обращая внимания на преображение учителя, хотя Валентина Прохоровна этого ждала. Она выпрямилась рядом с доской и улыбалась каждому, кто входил в класс, словно это ее первый день в школе и нужно произвести хорошее впечатление. Грустная правда состояла лишь в том, что мои одноклассники скорее будут обсуждать преображение учителя за глаза, нежели скажут ей что-то приятное в лицо.
Я достала телефон под партой и написала Филу сообщение:
Ева: “Тоня ищет тебя. Хочет чтобы ты помог со стульями в актовом зале на втором уроке.”
Фил: “Без проблем.”
Странный ответ. Обычно Филипп более красноречив.
Ева: “Все в порядке?”
Фил: “Да, у меня сейчас алгебра. Встретимся после урока.”
“Ну ладно”, — подумала я и пожала плечами. Я достала учебник по физике и тетрадь. Пошарила в сумке в поисках письменных принадлежностей. Ручку снова оставила дома, поэтому попросила новую у Вадима. Он развел руками, говоря, что запасных у него нет. У кого же попросить?
— Держи. — Лиза, сидя в полоборота на соседнем ряду, протянула мне синюю ручку. Ее губы были сложены в тонкую линию, а взгляд серьезен.
— Спасибо. — сухо ответила я и забрала ручку.
Лиза отвернулась обратно к доске и будто специально завела разговор со своей новой соседкой по парте. С той девочкой, которую мы так любили раньше обсуждать. Конечно же.
Со звонком Валентина Прохоровна всех подняла и начала урок. Я посмотрела на часы и поняла, что время будет длиться бесконечно.
* * *
— Чего прохлаждаемся, Удельников? — прокричала Тоня, стоя в другом конце актового зала. — Иди помогай.
Филипп стоял около меня на сцене, где я репетировала композицию для концерта. Он только начал объясняться, что на первом же уроке Елизавета Грымзовна решила устроить проверочную работу, потому что не любила праздники и общую атмосферу. Говорила, что это расхолаживает и отвлекает от учебного процесса. Она как Гринч, который ненавидит Рождество. Только Елизавета Грымзовна ненавидела абсолютно каждый праздник.
Антонина Павловна давала наставления девочкам из младших классов, которые играли разноцветные ромашки в мини-постановке. Каким-то образом она стала главной по организации школьных праздников. Рядом с ней же стояла и Катя. Та самая одноклассница Фила, которую мы встретили в ювелирном магазине. И которая по какой-то причине знала, какие украшения любит его мать. Катя помогала Тоне с костюмами. Я видела ее и на первой репетиции, на которую меня пригласили, чтобы рассказать какую песню нужно будет сыграть. Катя тогда как раз выбирала с Тоней цвета для ромашек.
Я села за инструмент и раскрыла ноты. Открыла крышку пианино, дотронулась до холодных клавиш. Как же я любила играть. В этот момент я чувствовала себя единой с инструментом. Это приносит мне спокойствие. Гармонию. Душевный покой. Вот и сейчас я решила отвлечься от мыслей о Кате репетицией песни. Девочка из девятого класса как раз подошла. Она должна была петь. Я радовалась, что мне достается только игра без сопровождения. Пение не моя сильная черта.
Мы пару раз
