Измена. Яд твоей "любви" (СИ) - Шабанн Дора
Отец пил. Причем, вероятно, с утра.
- А, явился, наследничек! Что, акции хочешь продать? Да кому они сейчас? Без Нонны все летит к чертям, – он пьяно ухмыльнулся.
Меня чуть не стошнило, честно.
- Ты поэтому мне плел про «люблю, вернуть хочу», да? – это днище просто.
Вот скотина.
Олег Михайлович, отцом называть больше не мог, усмехнулся:
- Нонна моя. Ее место здесь. Побегает и вернется.
Да, конечно, жди у моря погоды. Если вдруг, на психе ей подобный бред в голову придет, я есть рядом – удержу от глупостей.
- Нонна – своя собственная, так-то. И ты бы не ждал напрасно, – ох и морда у неуважаемого родителя. Так и просит кирпича.
- Что, уже знаешь, как она меня послала?
Да вашу же мать, он к ней ездил, что ли?
Не сдержался, дернул к себе за ворот:
- Ты зачем к ней полез опять? Мало тебе, что ты ее предал и чуть здоровье не загубил?
Да, такой похабной улыбки раньше я у него как-то не видал. За годы разгульной жизни нахватался по блядям всякого дерьма.
Олег Михайлович приложился к бутылке и после этого покровительственно сообщил:
- Она меня любит. Просто пока обижается. Сейчас высказалась, поплачет и простит. Цветы, цацки, внимание – они все это любят.
Вот ведь урод. С кем он ее ровняет?
Чую, пора валить и мать успокаивать. Умеют же некоторые максимально окружающим жизнь испортить, а? Талант, сука.
- Этот ее тупой качок слился, сейчас Нонна меня простит и вернется. Ты доучишься и тоже притащишься. Я ж тебя знаю, ты без нее никуда, – и ведь абсолютно уверен, что так и будет.
Трындец.
Вдыхаю, выдыхаю.
Пытаюсь держать себя в руках, хотя хочется разломать его мордой этот монументальный стол.
- Не лезь к матери. В следующий раз я на воспитание наплюю, как ты на меня. И покажу, что Борисыч учил меня не зря. Понял?
- О, зубы скалишь, волчонок. Мал ты еще на батьку тявкать, – зашелся пьяным смехом.
Не сдержался. Виноват.
Шагнул и коротко приложил под дых.
- Я предупредил.
Выйдя из офиса, понял – ни за что сюда не вернемся.
Ну это болото на хрен. С такими-то крокодилами.
И улыбнулся довольно.
Недолго Олегу Михайловичу куковать тут осталось.
Глава 52: «Свят-свят…» и противоупыриный круг
«Княгиня смотрит на него...
И что ей душу ни смутило,
Как сильно ни была она
Удивлена, поражена,
Но ей ничто не изменило:
В ней сохранился тот же тон,
Был так же тих ее поклон.
Ей-ей! не то, чтоб содрогнулась
Иль стала вдруг бледна, красна...
У ней и бровь не шевельнулась;
Не сжала даже губ она…»
А.С. Пушкин «Евгений Онегин»
Возвращаясь с прогулки в парке, придумывала, чего бы такое нам с «фасолинкой» приготовить?
Сын в отъезде, мне много не нужно. Да и вообще, я, пожалуй, просто яблок поем. Хотя, может быть, мороженого купить?
Подходя к дому, порадовалась теплому, обязательному в этом городе, ветерку, мягкому августовскому солнышку, отсутствию дождя. Даже мелькнула мысль:
- Может, на скамеечке у парадной посидеть? Обдумать концепцию докторской, позвонить, договориться, да со справкой сходить на кафедру, обсудить изменение планов в связи с…
Додумать не успела.
Сидевший у парадной на лавочке мужчина в светлом костюме, поднялся мне навстречу.
Шок, вот что я испытала…
Замерла.
Ну и мысль паническая пронеслась:
- А Кир ведь только уехал…
Но потом я вспомнила, и кто я, и где я, и сколько мне лет. Поэтому вопросительно изогнула бровь, не подходя к нему близко.
- Нонна, где ты вечно бродишь?
- Что?
Вероятно, мысли мои нецензурные были написаны на лице, потому что переобулся Зарецкий мгновенно:
- Малышка, я уже заждался. Хорошо спряталась, сладкая…
Брови мои вылезли на лоб, а зубы пришлось сжать, чтобы не распахнулся рот.
Никогда не было и вот опять.
- Любимая, вот ты придумала, а? Ведь пришлось тебя поискать и за тобой побегать. Да еще и от соперника избавиться. Где ты только нашла его, этого тупого громилу? Хорошо, что он понял и свалил, когда я ему объяснил, что ты только моя девочка.
В голове зашумело и ноги слегка задрожали.
Отмахнувшись от Олега и его слов, я, как сомнамбула, потопала к входу в дом, изо всех сил стараясь не разрыдаться.
Меня снова накрыли воспоминания о вечере побега со дня рождения сына. Вернулись все гадости, что Зарецкий сказал мне в ресторане, потом надежда и эйфория, пока я ехала к мужу в клуб, а дальше воспоминания о жуткой сцене…
Больно, как же мне больно.
Все еще.
- Вернись! Я же люблю тебя!
Проглатывая горькие слёзы, я остановилась, обернулась и посмотрела прямо в глаза некогда любимому мужчине.
Ярость поднялась изнутри, а обида, наконец-то, выплеснулась:
- Так любишь, что изменял мне? Я отдала тебе всё, всю себя! И как ты мне отплатил?
Чертовы гормоны. Дурацкая память.
Нет, эти слезы не для него.
Прочь!
- Остановись, Нонна. Ты моя. Ты только моя! Вернись, и мы будем жить как раньше!
Разворачиваюсь, смотрю на него и понимаю, что часть меня всё ещё верит этому мужчине. Да, в память о былом и под воздействием перепадов настроения, но верит. Он так долго был для меня самым лучшим, любимым и единственным, без которого я не представляла жизни.
Но именно он поломал, растоптал, уничтожил… Оставил гореть одну в агонии.
