Мой профессор (ЛП) - Грей Р. С.
Чтобы попасть в бар, нужно отстоять очередь, но вышибала, должно быть, увидел, как я подъезжаю к обочине, словно летучая мышь из ада, потому что он не останавливает меня, когда я проскакиваю мимо него и направляюсь внутрь.
Музыка встречает меня, как удар кулаком в лицо. Сердце колотится в груди, когда осматриваю толпу в поисках ее. На обширном пространстве расположены три бара, и я нахожу Эмелию во втором, рядом с каким-то парнем, который, наклонившись, разговаривает с ней.
Подойдя к ней, беру ее за руку и осторожно поворачиваю.
На полсекунды ее глаза расширяются от тревоги, а затем она с облегчением поворачивается ко мне.
— Кто ты? — спрашивает меня парень.
Я даже не смотрю на него.
— Пошли, — говорю я, помогая Эмелии слезть с барного стула.
Она теряет равновесие, поэтому я прижимаю ее к себе и направляюсь к двери.
Александр останавливает нас на полпути.
— Эмелия, я искал тебя. И ни хрена себе! Смотрите, кто присоединился! — он хлопает меня ладонью по груди.
Один взгляд на его расширенные глаза говорит мне все, что нужно знать, наркотическая привычка, которую он подхватил в Сент-Джонсе, жива и здорова.
— Уйди с дороги.
Когда он не двигается, я начинаю обходить его, и он смеется.
— В чем проблема, чувак? Останься. Повеселись с нами.
Я не оборачиваюсь.
— Ночь только начинается!
Его крики остаются без внимания.
Мое кровяное давление сразу же падает, как только я вывожу Эмелию на свежий осенний воздух. Без громкой музыки я могу мыслить более ясно. Разворачиваю ее лицом к себе и беру за подбородок. Ее веки опущены и выглядят усталыми, но она не под кайфом.
— Александр давал тебе что-нибудь?
Черты ее лица искажаются в замешательстве.
— Выпить? — спрашивает она. — Да.
— Нет. Он давал порошок, таблетки? Наркотики, Эмелия.
Даже в пьяном состоянии мой вопрос настораживает ее.
— Нет, — настаивает она. — Ничего.
Почувствовав облегчение, отпускаю ее, затем беру за руку чуть выше бицепса и мягко направляю к машине. Мне повезло, что она все еще там, и без штрафа.
— Сюда, — говорю я, помогая ей опуститься на пассажирское сиденье и стараясь защитить ее голову. Надежно пристегиваю ее, затем обхожу машину спереди. К тому времени, как сажусь, ее глаза уже закрыты.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашиваю я, заводя машину.
— Устала, — тихо говорит она.
— А как желудок?
— Все в порядке, — обещает она, не открывая глаз.
Протягиваю руку, чтобы коснуться внутренней стороны ее запястья. Не знаю, зачем я это делаю. Я не врач и не знаю, что ищу, но чувствую себя лучше, когда она в моих руках. Мне нравится считать ее пульс и знать, что с ней все в порядке.
Она не шевелится, когда я вливаюсь в поток машин и еду домой. Когда подъезжаю к дому, ее голова откидывается в сторону, и я понимаю, что она без сознания. После того как припарковался, я не бужу ее. Расстегиваю ремень безопасности и заношу в дом, следя за каждым ее вздохом.
Сразу же направляюсь в свою комнату и кладу ее на кровать. Убедившись, что она не откатится в сторону, беру футболку из шкафа и начинаю раздевать ее. От одежды, в которой она была в баре, пахнет алкоголем и дымом. Раздеваю ее так уважительно, как только могу, двигаясь и прикасаясь к ней, как родитель, ухаживающий за ребенком, а не как любовник, соблазняющий женщину. Я не задерживаюсь на ее теле. После того как заканчиваю стаскивать платье, выбрасываю его в коридор. Затем надеваю ей через голову одну из своих футболок.
— Эмелия? — спрашиваю я, с любопытством ожидая, не зашевелится ли она.
В идеале надо было бы дать ей попить воды, но она не двигается.
Достаю из ванной мусорное ведро и ставлю его на пол рядом с кроватью, а затем осторожно переворачиваю ее на бок, чтобы убедиться, что она в безопасности. Cажусь на кровать позади нее, прислонившись к изголовью, и смотрю, как она спит. Когда она кажется слишком неподвижной, я протягиваю руку и проверяю пульс у нее на шее. Каждый раз он нормальный. Я беспокоюсь по пустякам.
Если я и сплю, то короткими перерывами. Большую часть ночи провожу на вахте. Парень из Сент-Джонса, на несколько классов старше меня, задохнулся собственной рвотой после обильной ночной попойки. Это было предупреждение, и я прислушиваюсь сейчас к Эмелии.
Она несколько раз вздрагивает, но в остальном крепко спит до десяти утра. Я пью уже вторую чашку кофе, работая на ноутбуке в углу комнаты, когда она стонет и садится.
Наблюдаю, как она приходит в себя. Больно видеть, как она морщится, а потом прикрывает глаза от утреннего света.
— Рядом с кроватью есть лекарство.
Мой голос заставляет ее подпрыгнуть, как будто она не уверена, где она и с кем.
— И вода. Пей маленькими глотками, пока не почувствуешь, что желудок нормально работает.
— Спасибо, — говорит она скрипучим и слабым голосом.
Не теряя времени, она запивает таблетку, а затем перекидывает ноги, хватается за край и остается там, зависнув.
Ее взгляд устремлен в пол. На меня она по-прежнему не смотрит.
Ее каштановые волосы растрепаны, макияж размазан, губы потрескались. Моя футболка едва доходит до верха ее бедер, ее длинные ноги свисают с края матраса. На правой голени — синяк.
— Мне стыдно, — говорит она, не отрывая взгляда от пола.
— Не стоит.
Она колеблется, прежде чем признаться.
— Не помню, чтобы вы приходили за мной в бар.
По ее шее пробегает румянец.
Не сразу понимаю, что сжимающая мою грудь эмоция — это гнев.
— Было трудно идти в ногу с Александром и его друзьями, — продолжает она. — Я не понимала, во что ввязываюсь, когда согласилась пойти с ним.
— Я должен был предупредить тебя.
Наконец, она смотрит на меня из-под опущенных ресниц.
— Александр тусовщик…
— Это еще мягко сказано. Он богатый парень, ни перед кем не отчитывающийся.
Она хмурится.
— Он был добр ко мне.
— Прошлой ночью он подверг тебя опасности.
Не упускаю из виду, как она откидывается назад в ответ на мой резкий тон.
Делаю глубокий вдох и пробую снова.
— Он милый, но у него есть проблемы, о которых я не знал до вчерашнего вечера. Не думаю, что было бы разумно снова встречаться с ним и его друзьями.
Она фыркает, как будто одна эта мысль безумна.
— Не волнуйтесь, я не планирую. — Она, наконец, соскальзывает с кровати и поворачивается, осматривая пол, прежде чем спросить. — Вы… у вас моя одежда?
— Ее нужно было сжечь.
Ее глаза расширяются, и чтобы развеять беспокойство, указываю на дверь.
— Она в коридоре, но ты можешь просто продолжать носить мою футболку. Штаны я тебе тоже дам.
Откладываю ноутбук и встаю, чтобы принести ей что-нибудь еще из одежды.
Она качает головой.
— Я просто возьму свое платье и не буду вам мешать.
— Эмелия…
— Профессор…
— Джонатан, — нетерпеливо поправляю я.
Она морщится.
— Я чувствую себя ужасно из-за того, что позвонила вам прошлой ночью и заставила приехать меня спасать. Могу только представить, о чем вы подумали: «У этой девчонки больше никого нет в жизни, так что ей приходится звонить мне». — Она смущенно стонет. — Уверяю вас, если бы я не была новенькой в этом городе, мне хотелось бы думать, что мне было бы кому позвонить, но…
— Прекрати.
Она вздрагивает и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Я не буду слушать, что бы ты еще ни собиралась сказать. Ты пытаешься преуменьшить то, что здесь происходит. Можешь думать все, что тебе заблагорассудится, отталкивать меня сколько угодно, но я не позволю тебе изменить правду. Я вскочил с постели и поехал за тобой еще до того, как ты меня об этом попросила. Я спешил, чтобы добраться до тебя, Эмелия.
— Из чувства долга, — возражает она.
— Из…
Чуть не произношу слово, которое поражает меня, слово настолько шокирующе неуместное, что я замолкаю от того, что оно вертится у меня на кончике языка.
