Измена. Верни мне мою жизнь. - Анна Томченко
Голос — плеск морской волны, что билась о галечный пляж. Ее голос.
Полина стояла недалеко от калитки и обнимала себя руками. Ветер, цепляя золото волос, разбрасывал их, и тогда Полина нервными пальцами отводила пряди от лица.
В голове стало шуметь ещё сильнее. Перед глазами все плыло, и я отбросил сигарету и встал. Пошатнулся, но шагнул. Навстречу. К ней.
Догнать или…
Глава 57
— Догони его, — зашипел на меня Александр, а я стояла, словно ударом молнии убитая. — Догони, чего ты ждёшь?
Алекс схватил меня за плечи и тряхнул.
— Зачем? — с дрожью в голосе спросила я. — Он все видел, он все понял.
— Затем, что мужик с перебинтованной головой на ночной трассе тот ещё киндер-сюрприз. Или ты хочешь, чтобы он разбился? — последнее слово больно ударило как хлыстом. Внутри все сжалось в комок, потому что я вернулась в вечер, когда мне Макар показывал бумаги на бизнес, и сразу вспомнились его слова о том, что в случае чего…
— Полин, ты себе не простишь, если с ним что-то случится, — голосом разума вещал Александр, чем изрядно бесил. — Ради ребёнка останови его немедленно.
— Он видел, как мы целовались. Я изменила ему тоже…
— В задницу измену, Полин, — Алекс заставил меня посмотреть ему в глаза и быстро затараторил: — Измена это измена. Она случилась. Все уже случилось. Ты можешь и дальше оплакивать свою разбитую жизнь, а можешь быть счастливой. Все, что было до «сейчас» — ничтожно. Весь брак ты скрывала свои чувства, считай, вы и не были вместе. Так какое значение имеет измена, если любить вы с Макаром стали друг друга на пороге развода?
Александр говорил что-то однозначно неправильное. Я не понимала, где он лукавил, но сама мысль, что с Макаром может что-то случиться, убивала меня сильнее какой-то там измены. Плевать. Было и прошло. Но если Макар попадёт в аварию или слетит с трассы… Расставание чем отличается от смерти — человек просто уходит. А смерть — уходит навсегда.
Я скинула с себя руки Александра и в несколько шагов добежала до двери, дернула ее, не обуваясь, выскочила на влажную от вечерней росы траву и пробежала ещё несколько шагов до калитки. Окликнула.
Потерянный взгляд, в котором можно было разглядеть лишь одно — забытую могилу. Меня подхлестнуло волной отчаяния и страха. Я шагнула ещё ближе к машине и замерла, не зная, как начать разговор.
— Не бросай меня… вот так… — старалась сказать я твёрдо, но получилось жуть до чего плаксиво. — Насовсем.
Макар приблизился и тоже, словно заколдованный, остановился, не доходя до меня чуть меньше метра.
— Это не то, что ты подумал, — начала я и разозлилась. — Боже, это так глупо звучит.
Я от обиды от злости спрятала лицо с ладонях. Макар молчал, и в молчании его я не слышала обвинений.
— Это ничего не значит, — продолжила я. Извиняться не хотелось просто потому, что виноватой я себя чувствовала самую капельку.
— Ты права, поэтому не оправдывайся, — отозвался муж.
— Я не оправдываюсь, просто я… — было страшно признаться самой себе в том, что не могу разрешить конфликт: либо прощение измены и есть любовь, либо нет прощения и нет любви. Я не знала, какой вариант выбрать. Потому что простить не могла, а любить не переставала. — Ты не должен уезжать в таком состоянии. И я все знаю, что ты был у Ангелины.
Вот. Я это сказала. И Макар не смутился и не бросился уверять, что не был он у этой змеи. А значит…
— Был. Ты права… — он потянулся левой рукой к шее и вытащил из-за пазухи цепочку с крестиком, на которой ещё висело колечко с сапфиром. — Чтобы вернуть то, что принадлежит тебе.
Макар расстегнул цепочку и стянул с неё кольцо. Я как заворожённая смотрела, как в свете уличных фонарей блеснул голубим огнем сапфир, и ощутила какую-то неприятную и очень аристократичную эмоцию — брезгливость. Я не хотела, чтобы то, с чего начался момент измены, был мне напоминанием. Я не желала видеть на своих руках историю предательства, которое заключено в обычную вещь.
Когда ладонь Макара тихонько и нежно обняла мою, я все ещё молчала, не в силах закричать, что мне это не нравится. Я просто не понимала, как до мужа не доходит, что это не та память, которую я хотела бы сохранить. Макар покрутил в пальцах кольцо и сказал:
— Думаю, правильно, что я его забрал… Но неправильно отдать его тебе…
Он отпустил мою руку, повернулся в сторону леса и, размахнувшись, выбросил колечко куда-то в траву. В воздухе мелькнул блеск камня, и все исчезло.
— Мне просто надо было это сделать, — признался он. — И ты не должна оправдываться. И винить себя в чём-то. Потому что все, что происходит, это только последствия моих поступков, не твоих.
— Ты из-за этого приехал? — явно спросила глупость я.
Макар помолчал, снова поймал мою руку, сжал ее в своих ладонях.
— Я приехал, чтобы не потерять те крупицы доверия, что ещё, возможно, остались у тебя… Приехал сказать, что приму любое такое решение. И если он… — Макар кивнул в сторону дома. — Тебе нужен, я приму это. Просто хочу, чтобы ты знала, что даже через года, другие привязанности я все равно буду ждать, когда ты меня простишь…
Сердце разрывалось на куски. Мне хотелось уткнуться носом в грудь Макара и кричать, как мне больно и как люблю. И поэтому боль только сильнее.
— Мне не нужна взаимность. Я понимаю, что полюбить меня ты не сможешь и не захочешь, но я не смогу разлюбить тебя никогда. Я и через десять лет буду ждать тебя, чтобы ты однажды пришла и сказала, что хочешь чаю с земляникой.
Макар отвёл глаза, и его голос дрогнул. Я сжала его пальцы.
— Знаешь, чем ты пахла для меня всегда? Глупости, что к запаху родного человека привыкают. Нет. Ты как в первый раз пахла для меня дождем в мае и свежей лавандой,
