Измена. Не прощу твою ложь (СИ) - Кира Туманова
Кому хочется работать с архитектором, который был замешан в тёмных делишках. Приходится после смены в третьесортной конторе брать небольшие подработки. Но ничего, я поднялся один раз, смогу и второй!
— Ма-а-арк, ты совсем оглох? К ребенку подойди, грю!
Шаркая тапочками тащусь на кухню, готовлю бутылочку. Илона не кормит грудью, потому что это портит ее фигуру и вымывает микроэлементы из организма.
Знала бы она, сколько стоит смесь.
Чертыхаюсь, просыпаю порошок на пол, руки дрожат от усталости. Ничего, потом вымою пол. Не сегодня, уже сил нет.
Дочка хватает соску своим крошечным ротиком и так сладко чмокает, что в груди разливается комочек тепла.
Нет, все было не зря. Вот, у меня теперь есть Каринка.
Провожу рукой по светлому пуху на крошечной головке — хорошенькая, как ангелочек. Спокойная и пухленькая, голубоглазая. Совсем другая. Не такая, как мои девчонки. Те были темненькие и юркие с самого рождения.
Мысль о других детях болезненным спазмом сжимает грудь. Я скучаю, отчаянно скучаю. Они совсем большие сейчас, с ними интересно. Но они отказываются приходить сюда, а после наших редких встреч в кафе или парке мне потом так тошно и горько, что я невольно стал ограждать себя от этого.
Когда-нибудь они вырастут, и поймут меня. Сейчас мне больно с ними видеться. Да и что я могу им дать? Ничего! Отец-неудачник.
Зато Каринка сейчас только моя! И останется моей навсегда.
— Это я уговорил твою маму оставить тебя, — шепчу своей солнечной малышке. — Она не хотела детей, но это секрет. Видишь, какой я молодец. Ты будешь моя лучшая дочка, самая любимая… И самая счастливая, я обещаю!
Прижимаю два пальца к губам и прикладываю их к мягкой щечке. У меня есть ради чего жить, и я должен справиться ради неё.
Захожу в комнату, где Илона смотрит телевизор. Прикручиваю звук, чтобы дочка не проснулась.
— Покормил? Блин, я так устала, она меня сегодня просто вымотала. Пищит и пищит весь день, голова кругом, — обижено дует губки. — Ты на своей работе весь день, а я тут одна, как проклятая.
— Ей всего месяц, у нее колики, надо было на ручках… — не успеваю договорить, меня прерывает восторженный вопль.
— Уииии! Котик, смотри какое платье… — Илона восторженно тычет в экран телевизора. Мне бы такой фасон где-то урвать! Хотя… Блин, все время забываю, что я теперь корова.
— Ты же знаешь, это не так, — плюхаюсь рядом с ней на диван. — Ты мне нравишься любой.
— Милый, давай в выходные сходим в торговый центр, купим что-нибудь? Я попрошу маму посидеть с Кариной. Мне же не в чем ходить, ничего не налазит.
— Илоша, ты же знаешь, что деньги будут только к концу месяца. Потерпи немного.
— Ну вот, Ленке своей ты ни в чем не отказывал. Она, наверное, после и родов не поправилась? Или поправилась, скажи мне?
Я молчу, отворачиваюсь в сторону.
— Признавайся, она же двоих родила, наверное, была жирная, как бочка, да?
— Нет, она после родов почти не поправилась, — тихо говорю я и тут же жалею о том, что не соврал. Потому что Илона, заливаясь слезами, падает лицом в диванную подушку.
— Ну вот… Почему кому-то все, а кому-то — ничего! Ей и мужик богатый, и фигура, и алименты, а мне… Мне — то что? Я к тебе вернулась из-за границы, хотя могла бы выгодно выйти замуж, а ты…
Подкатываю глаза. Вернулась она, потому что следователи грозились объявить ее в международный розыск, часть счетов Быстрицкий оформил на её имя — пытался увести деньги вместе с дочкой хотя бы таким способом. Но не вышло, схему вскрыли, Илону отправили обратно.
Без папиной поддержки и денег, приступы зависти стали накрывать её все чаще. Сначала я думал, что это гормоны. Но похоже, что это не так.
Нужно погуглить, что там говорят про послеродовую депрессию и когда она закончится. Нервы у меня не железные.
— Хорошо, я перехвачу у Костяна, выберешь себе что-нибудь, — с усталым вздохом говорю ей.
Слезы тут же прекращаются. Всегда удивлялся тому, как быстро она меняет настроение.
Благодарно потершись носиком о мое плечо, Илона усаживается поудобнее и начинает загибать пальцы:
— Мне срочно нужен халат, чтобы встречать тебя с работы красивой. И пальто. И в джинсы старые я не влезаю. И в платья…
— Илона, давай чуть скромнее. Боюсь, что на все не хватит.
По длинным ресничкам вновь скатываются слёзки.
— Это нечестно, нечестно! Слышишь, это нечестно! — Барабанит кулачком по моему колену. — Ленка продаёт ваш дом, ты должен просить половину. Это большие деньги. Марк, ты должен! Ради меня, ради Карины…
— Илона, ты опять? Я сто раз говорил, что могу претендовать только на одну четверть. Мы с Леной наделили долями дочек при покупке.
— Ты что-о? — взрывается визгливым ультразвуком Илона, — Карина тебе не дочь что ли? У твоих деток новый папа давно. Которому эти копейки никуда не уперлись. Тебе нужен хороший адвокат, я знаю! Ты половину отсудишь. У папы остались связи…
— Я уже говорил тебе, что не буду судиться со своими детьми, — зажмурившись потираю виски.
— Ленка все-таки молодец. И после родов не толстеет и умеет выбирать мужиков! Как она умудрилась, будучи замужем, с двумя детьми окрутить такого породистого кобеля. Еще и тебя, дурачка, с носом оставить. Она развела тебя… Просто, как лоха, обула. Сначала мужика присмотрела, потом окрутила его, развелась с тобой, телёнком, еще и денег отхватила…
Она уже не орет, произносит слова резко и громко. Они бьют в одну точку, как тяжёлые капли, которыми пытали древние китайцы своих врагов.
Наверное, она уже пробила меня своими словами насквозь.
Я не выдерживаю.
Встаю с дивана и, придерживая лоб ладонью, иду на кухню и умываюсь, а потом жадно пью воду прямо из-под крана, чтобы немного охладиться и успокоиться.
А потом открываю холодильник и глазами ищу свое спасение. Боюсь, что сегодня я не усну без баночки пива.
Всего одна банка…
***
Лев
— Ура! Опять Лев Мороз! Как же я соскучилась! — Ксюша несется ракетой и чуть не сбивает меня.
— Ну-ка что ты нам принес? Можно посмотреть? — Даша пытается заглянуть в мешок.
Ленка игриво хлопает ее по попе:
— Здравствуйте детки, кто хочет конфетки? — Выразительно и нараспев произносит она, а потом цыкает, — Мы вообще-то по сценарию работаем, ну-ка за стол быстро! Не мешайте артистам…
