Мария Акулова - Залечишь мои раны?
Когда Дима оказывался таким проницательным, его хотелось задушить.
— Нет, здесь живу только я. А еще одно лишнее слово, Дима, и тебе тут тоже будут не рады.
Она бы его не выгнала. Это понимали оба, но спорить Дима не стал.
— Как хочешь, сестренка, не мое дело, согласен. Не Самарский, и то хорошо, но мне действительно кажется, что я его где‑то видел…
— Не важно, Дима, — пока брат вспомнил, Снежана снова попыталась направить его мысли в нужное русло.
— Ладно, — возвращаясь к изначальной теме разговора, Дима кивнул. — Несколько дней я буду тут, прости, но твой ол… — поймав гневный взгляд сестры, мужчина осекся. — Но в квартиру лучше никого не приглашать, а потом я смоюсь восвояси.
— Какие у тебя проблемы, Дима? Во что ты вляпался?
— Ты высокого мнения обо мне, — а дальше он сделал то, что сделал бы и три года тому — попытался отшутиться. Дальше должна была последовать попытка увильнуть, перевод темы, ответный прессинг, возвращение к вопросу, который не хотела бы обсуждать сама Снежана, но сегодня девушка было безумно важно получить ответ именно на свой вопрос.
— Если ты хочешь, чтобы я стала тебе помогать, Дима, тебе придется рассказать мне все. Иначе…
— Я не стану рассказывать тебе все, Снежка. Ни сегодня, ни завтра, ни — ко — гда. Это опасно. Я расскажу только то, что тебе нужно знать.
— Я слушаю, — повинуясь кивку брата, Снежана подошла к дивану, села на поручень, следя взглядом за тем, как он прохаживает взад — вперед, сцепив руки за спиной. Достаточно долго он делал это молча, а потом повернулся к ней, кажется, решившись, во что именно ее стоит посвятить.
— У меня случился небольшой эксцесс, Снежок. Я потерял очень важную вещь, которая принадлежала не мне.
— Что за вещь?
— Не важно. Важно то, что я приехал в Киев именно затем, чтобы передать ее кое — кому, но случилось непредвиденное, вследствие чего у меня больше нет то… — он запнулся, — той вещи, и это может сильно расстроить некоторых людей.
— Я тебя не понимаю.
— Я же говорил, что все сложно. Но я попытаюсь объяснить. Сам я не могу встретиться с одним человеком, но должен передать ему кое — какую информацию.
— Позвони, — Снежана пожала плечами, не понимая до конца, к чему такие сложности и недомолвки.
— Позвонить я тоже не могу, думаешь, только Самарский отличается любовью к прослушиванию чужих разговоров? А эта информация очень, очень важна. Она не должна дойти до чужих.
— Чем ты занимаешься, Дима? — Снежана не считала себя глупым человеком. Она была достаточно проницательной, умела читать людей очень неплохо, а когда дело касалось брата, становилось еще легче. Сейчас он темнил. Слишком аккуратно пытаясь завуалировать под достаточно безобидными формулировками очень важные и скорей всего опасные вещи.
— Я торгую, Снежок, — он ответил очень быстро, даже улыбнулся, будто от этого должно было стать легче. — Антиквариат, разные безделушки. Ты ведь знаешь, как у нас любят разную заморскую экзотику. Я встретил отличного дельца, который занимается этим уже лет двадцать, отправляет из Америки сюда вещи под заказ, ну и кто‑то ведь должен их доставлять.
— Контрабанда, — это не звучало, как вопрос. — Ты занимаешься контрабандой.
— Ну почему сразу контрабандой, Снежа? — Дима даже попытался сделать вид, что обиделся. Только актер из него посредственный.
— Потому, что это именно так и называется. Вывоз ценностей — это контрабанда.
— Не совсем, — отбрехиваться и дальше Дима не решился. — Я не хочу впутывать тебя во все это, поверь мне. Просто без тебя мне не справиться. Ты должна будешь встретиться с одним человеком…
— Тоже контрабандистом? — с каждым словом Димы, Снежане все больше хотелось огреть его чем‑то по голове. Брат превзошел себя. Раньше, он купался в грязи сам, щедро вбрасывая ее лопатой в свою же жизнь, а теперь, кажется, решил поделиться этим дерьмом еще и с ней.
— Тебе нужно будет просто передать ему записку от меня. И все. Понимаешь?
— Нет, — Снежана мотнула головой, даже не сомневаясь в том, что делает правильно. — Я не буду этого делать, Дима. Если тебя жизнь ничему не учит, то не думай, что так же происходит с другими. Я не стану участвовать в преступлениях. Если вас с Самарским такие игры прельщают, меня — нет.
— Думаешь, я пищу от восторга, от того, чем мне приходится заниматься?
— Так почему ты этим занимаешься?
Тяжелые взгляды, полыхающие зеленью, встретились.
— Я хочу хорошо жрать, неплохо спать и не стоять на паперти. Для этого, Снежок, люди обычно занимаются тем, что подворачивается под руку. Конечно, если они не находятся на содержании сначала родителей, потом одного женишка, а теперь, кажется, уже другого.
— Вон, — голос Снежаны стал несвойственно ей холодным, до мурашек. Продолжая сверлить брата взглядом, она кивнула в сторону двери. — Пошел ты, Дима.
Она могла простить многое, списать на усталость, на стресс, на дурной характер, но этот упрек стал последней каплей. Особенно в исполнении того, кто сам так трясся над ее отношениями с Самарским, а теперь посмел ставить их Снежане в упрек.
— Прости, — и Дима понял, что перегнул палку. Понял, но слишком поздно.
— Пошел. Вон. — Снежана знала, что как только дверь за братом закроется, она пожалеет о том, что погорячилась. Но сейчас ей хотелось увидеть его удаляющуюся спину.
— Я ляпнул глупость.
— Ты плохо слышишь? Я не хочу тебя видеть, и участвовать во всем этом не хочу. Хочешь, и меня втянуть в это дерьмо, чтобы мы потом вдвоем колесили по миру, прячась от Интерпола? У меня другие планы на жизнь, Дима. Как ты правильно подметил, я уж лучше буду находиться на содержании у женишка, чем ввязываться в твои дела, поэтому иди на все четыре стороны, понял?
— А ты многому научилась у него, Снежок, — Дима усмехнулся. — Прямо как он не хочешь выслушать, решаешь все сама, думаешь о себе… Не хватает одной мелочи, нужно закончить тираду фразой «я все сказал», и тогда будет совсем как Самарский.
— Ты свихнулся на нем!
— Он сломал мою жизнь! — они сами не заметили, как перешли на крик.
— Ты сам сломал свою жизнь, Дима! Сам! — Снежана поднялась с дивана, приблизилась к брату, схватила его за плечи, если могла бы — встряхнула, но сил на подобное у нее не хватило. — Тогда ломал, и теперь тоже ломаешь. Ты занимаешь не тем, связываешься не с теми людьми, у тебя цели не те и методы тоже!
— Так помоги мне, — в таком раньше колючем взгляде загорелась мольба. — Помоги мне, Снежок, — голос смягчился, а пальцы брата сжались на локтях девушки. — Это единственная моя просьба. Я должен закончить это дело, а потом все изменится.
