Девочка сталкера (СИ) - Стужева Инна

Долгое время мне казалось, что их могла забрать сама Елена, потому что зачем они грабителям? Лежа по вечерам в кровати я в деталях представляла, как она рвет их и сжигает, бормоча ругательства, как настоящая злая мачеха из сказки. Но доказательств у меня не было, а игру детского воображения к делу не пришьешь.

Но вдруг все же что-то сохранилось? Не знаю, нашлось позже?

Папа вздыхает и выходит из кухни, я поворачиваюсь к Демиду.

— Ты не мог бы выйти в коридор? — интересуюсь я, — папа нервничает при тебе.

— А может, его так колбасит от твоих вопросов? О чем он думает?

— Не знаю, я не пробовала прочитать его мысли.

Демид усмехается.

— Думаешь, я единственный кто ничего тебе не рассказывает?

Я отворачиваюсь от него и перевожу взгляд на узорную плитку.

Отец возвращается со свидетельством о смерти мамы и некоторыми другими бумагами. Я их просматриваю, но не обнаруживаю ничего нового для себя.

Папа молчит с постным видом, я пялюсь на свидетельство. Присутствие Демида просто выводит из себя.

Вздыхаю, а потом… наверное, начинаю краснеть, но все же…

О чем еще она хочет у меня спрашивать? Пришла с этим… Я ничего не знаю, пусть не думают. Да черт, она даже не моя родная дочь. А у меня есть свои жена и дети, родные дети, о которых я должен думать. О них я должен думать, а не о ней. Я итак воспитывал ее столько лет, мое обещание, данное Кате, выполнено с лихвой. Что еще им от меня нужно?

Эти мысли отца, словно удар под дых. Я замираю, уставившись на свидетельство, не в силах пошевелиться.

Да, Демид оказался прав. Черт его дери. Только правда, которую я узнаю, мне что-то совсем не нравится.

И все же, я должна через это пройти, как бы больно мне сейчас не было.

— Пап, расскажи мне о маме, — прошу я, продолжая пялиться на гербовую печать, несмотря на то, что перед глазами все расплывается.

— Дочка, да особо нечего рассказывать, ты итак все знаешь.

Выскочила за меня уже будучи беременной. Но мне тогда было плевать. Она была красавицей и мне нравилась. И у нее были деньги. А я как раз сидел тогда на мели весь в долгах, вот и закрыл глаза.

Ну и жили ведь хорошо, малышку я даже по своему полюбил. Пока однажды Катька не исчезла. Записку оставила, что мол, уезжаю, извини, позаботься об Уленьке. Но денег оставила, я не возражал. А через месяц мне сообщили, что труп найдет в лесу.

Опознание, все дела…

Зачем ей это знать? Ни к чему.

— Я и сам толком ничего не знаю, Ульян. Практически то же, что и ты, — говорит папа вслух.

— Да, я поняла, пап. Ну, что ж…

Я складываю документы в стопку и возвращаю стопку отцу, как я продолжаю его называть.

— Раз так… — говорю я и поднимаюсь из-за стола, — мы, наверное, пойдем.

У меня нет необходимости в чтении мыслей, чтобы понять, насколько обрадовался отец.

— Да, хорошо. А то Елена с детьми скоро придут… она попросила меня приготовить обед…

Я шагаю к выходу, Демид отлепляется от подоконника.

Только бы сработало и они все от меня, наконец, отстали, вдруг прилетает с папиной стороны.

Что он имеет в виду?

Чуть задерживаюсь в проходе, оборачиваюсь на него.

Сразу за мной идет Демид, папа замыкает шествие.

— Иди, иди Уленька, — говорит папа, а в это время Демид придвигается ближе ко мне.

— Ульян, то есть стой, там не разобрано, — вдруг восклицает папа.

Отпихивает Демида и бросается ко мне.

— Еще споткнешься, аккуратнее.

— А почему у вас, кстати, нет света? — произношу я и делаю следующий шаг.

— Лампочка перегорела, как раз сегодня, а тут вы пришли. Не успел заменить. Ты не обращай внимания. Вот, все.

И папа кряхтит, шурша пакетами.

— Сейчас можешь спокойно идти вперед.

Я пожимаю плечами и делаю шаг.

А дальше происходит одновременно две вещи.

Меня вдруг начинает тянуть куда-то влево в сторону, где у нас обычно стояло трюмо, причем так резко и сильно, что я даже не успеваю среагировать.

Зато успевает Демид.

В один момент он оказывается рядом, загораживает меня от необъяснимой силы и припечатывает к стене.

А дальше я слышу звон разбивающегося стекла и ругань.

Демид толкает меня к двери, потом снова раздается звон, а потом он хватает папу буквально за шкирку и подтаскивает к двери, у которой уже стою я.

— Интересно, что он тебе пообещал, — цедит Демид, — что ты согласился на предательство родной дочери. Или не родной?

В руках Демида папа болтается, словно тряпичная кукла, а я, вспоминая, что он сделал с компанией, которая похитила меня, набрасываюсь на его руку.

— Демид, нет!

Он слушается и отбрасывает отца в сторону.

Тот ударяется спиной о стену, но это хотя бы не так страшно, как могло бы быть.

— Дочка прости, — произносит папа, — но я ничего не делал. Они просто сказали, что заменят зеркала, только и всего.

— Ага, а потом попросили, чтобы ты проследил, чтобы она проходила мимо зеркала одна, — тянет Демид.

Внешне он вроде бы спокоен, но я отчетливо вижу огонь в его глазах.

Это пугает.

Я решаю, что нужно вывести его отсюда как можно скорее. Остальное потом. Иначе он, чего доброго, убьет этого человека.

Каким бы он ни был, но он был мне отцом столько лет. Я не могу этого допустить.

— Демид, я выяснила все, что хотела, идем.

Продолжаю виснуть на его руке и изо всех сил тяну из квартиры.

Он слушается.

Через секунду мы оказываемся на лестничной клетке и начинаем спускаться вниз. Я тащу Демида за собой так быстро, как только могу.

Я уже догадываюсь, что произошло.

Отцу в коридоре подменили зеркала и хотели похитить меня с помощью них. Хотели, чтобы я попала в зеркальный лабиринт, как тогда, в туалете универа. Чтобы Демид потерял меня. Чтобы… зачем? Найти самим? Это Кощей подстроил?

Когда мы шли в кухню, Демид все время был рядом и у них не получилось. А вот на обратном пути… отец ведь специально полез якобы расчищать коридор, а сам хотел оттеснить от меня Демида… Но тот все равно успел.

Еще бы ему не успеть.

Он только с виду кажется застывшей скалой мышц, но это впечатление обманчиво. У него молниеносные скорость и реакция.

Мы вываливаемся на улицу и только здесь я могу вдохнуть полной грудью и отдышаться.

Мое тело все еще испытывает слабость. Так, будто на мои конечности и шею сначала накинули пружинистые эластичные ленты и принялись с силой тянуть, а потом резко отпустили.

Мой мозг от всех событий тоже не в лучшем состоянии.

Демид нацепляет на глаза солнцезащитные очки.

Кажется, я начинаю догадываться, зачем он это делает.

Чтобы скрыть огонь, полыхающий в его зрачках, а не просто для того, чтобы выпендриться, потому что в них он кажется крутым мачо.

— Пойдем, Ульяна, пока я не решил туда вернуться, — говорит он жестко.

Тянет меня за собой и усаживает в машину, около которой уже трется компания местных девиц-подростков.

Я сажусь на сиденье, продолжая размышлять.

Получается, что Демид не зря настоял на том, чтобы пойти со мной.

— Ты… откуда ты узнал, что так может быть? — накидываюсь на него, после того, как он прикуривает одной из девиц неизвестно откуда взявшейся у него зажигалкой, а потом соизволит усесться в салон.

— Я не знал, — говорит он и заводит двигатель.

— Да?

— Но не исключал.

— А как ты догадался, что он не мой родной отец? Я прочитала, но вот ты?

— Я думаю, твой отец был магом, — произносит Демид, немного помедлив и заодно пропустив простенькую машину, въезжающую во двор, с пенсионером за рулем. Но подрезав после этого наглого водителя на крутом джипе.

— Иначе никак не объяснить, почему зеркала так сильно на тебя влияют. Ведьмы этого не умеют. Вампиры и демоны могут, но ты не из них.

— В чем отличие ведьмы от мага?

— В наборе умений. Маги сильнее. Но магов сейчас тоже не осталось. Они были истреблены еще раньше ведьм.

— Ты можешь проходить сквозь зеркала, значит, ты демон?