Босс с секретом - Татьяна Тэя
Я не вступала больше ни с кем в отношения, ни до него, ни после. По очевидным причинам. Но то, что я чувствовала к Денису в наше самое лучшее время, даже рядом не стояло с той одержимостью, которая меня охватила по отношению к Варганову.
Я ведь ловлю каждое его слово, каждое движение. Когда он в комнате, смотрю только на него. Постоянно хочу к нему прикасаться, залезть к нему на колени и остаться в его объятьях навсегда. Хочу знать, о чём он думает. Хочу знать всё о его прошлом. И хорошее, и плохое: потому что именно его прошлое сделало его таким. Заботливым, честным, щедрым, страстным… мужчиной, которого я люблю.
Если всё рухнет, как мне жить без него? Это ужасная пугающая перспектива. Не хочу даже о ней думать.
А он? Чувствует то же самое, что и я или?..
Его слова звучат в моей голове. Я будто наивный неопытный подросток, у которого внутри всё поёт. Это как первая любовь, как первая весна, как первая строка о любви.
Вечером мы бредём к заливу. Я вижу тёмные мрачные воды под поникшими тучами. Берег местами порос аиром, он уже сухой и пожухлый, у кромки воды прелые опавшие листья, долетевшие на пляж из подлеска. Песок меняется мелкой галькой и ракушечником. В нос ударяет запах водорослей – такой привычный и напоминающий мне о Владивостоке.
Вода спокойная, тут мелководье, и Паша говорит, что в шторм всё меняется. Он указывает мне куда-то за туманную дымку горизонта на далёкий золотой купол морского собора в Кронштадте. Затем правее – на высокую стрелу Лахта-центра, макушка которой подозрительно поблёскивает.
– Знаешь, это символ. Новый символ города, – говорит он. – Ты даже не представляешь, сколько возмущения, сколько протестов из-за его строительства было.
– А ты что думаешь?
– Я думаю, время не стоит на месте, и держаться только за старые камни, припадая к ним грудью и живя прошлым, невозможно. Городу нужно второе дыхание.
– Это первый вдох?
– Ну, можно и так сказать.
Мы бредём по пляжу, взявшись за руки, и пока мы это делаем, я думаю о Паше. Обо всём, что я узнала о нём, обо всём, что я хочу узнать о нём в будущем. Он терпеливый, заботливый, понимающий. Сколько мужчин на этом свете рискнули бы связаться с эмоционально разрушенной девушкой?
Внезапно все размышления дня приходят к одному итогу – мне нужно ему сказать. Нужно!!! Я хочу это произнести. Да даже не важно, как он ответит или чем, хочу, чтобы он знал, что значит для меня.
Поворачиваю голову, смотрю на его потрясающий профиль: задумчивый и спокойный. Делаю глубокий вдох и привлекаю его внимание легким пожатием руки.
– Паш, – шепчу, чувствуя, словно мы одни на всём белом свете на этом пустынном берегу.
– М-м-м? – он поворачивается ко мне.
– Я люблю тебя.
Моё заявление, которое для меня самой, словно глоток свежего воздуха, смелое и необходимое, повисает между нами. Мы замираем друг напротив друга, и я смотрю под ноги. Физически ощущаю, как Паша глядит на меня. Наконец, я набираюсь смелости и вскидываю голову. На лице у Паши странная смесь удивления и недоумения. Да, я умею огорошивать. Ума не приложу, о чём он может думать, пока молчит.
Наконец, Варганов улыбается и берёт мою ладонь в свою, нежно сжимает пальцы.
Здесь тихо, только волны шумят, да машины вдалеке несутся по шоссе. Соприкосновение шин с асфальтом похоже на бесконечный монотонный шёпот. Тишина давит.
Сейчас Паша кажется мне более земным. Не моим боссом. Не сердитым мужчиной. Не страстным любовником. Простым земным парнем, которому я призналась в чувствах. И эта его реакция вызывает у меня новый прилив нежности.
И неуверенности тоже. Потому что меня озаряет. Мы вместе всего месяц, а я уже кидаюсь заявлениями о своей бессмертной любви, тогда как между нами не было того, что обычно случается между мужчиной и женщиной в отношениях. Возможно, он даже до конца не понял, нужна ли ему такая бракованная, как я.
– Ника, что с тобой? Всё в порядке?
Видимо, на моём лице мелькает странная гамма эмоций. Паша теперь обеспокоен, а я силюсь храбро улыбнуться. Хватило же у меня духу на признание.
– Да, в порядке.
Паша со странной улыбкой хватает прядь моих взметнувшихся от ветра волос и заправляет мне за ухо. Смотрит так нежно, что, кажется, мои опасения напрасны. Есть ли шанс, что и он чувствует то же, что и я?
Он обнимает, прижимает к себе, проводит пальцами по спине, и я дрожу. Слегка. Совсем немного. Паша бы меня не обнимал, если бы не хотел сказать что-то приятное, так? Хорошее, так? Не похоже, что ему жаль, и он собрался извиняться. Так ведь?
– Спасибо, что отфутболила меня после посиделок в «Юнион Джейк», – внезапно заявляет Варганов.
– С чего бы это? Тогда ты не казался таким уж благодарным.
– И ещё спасибо, что сначала отвергла мою дружбу.
Я удивлённо приподнимаю брови и молчу.
– Это было толчком, нет, волшебным пинком для меня, – уголок его рта иронично ползёт вверх. – Вероника, – моё полное имя на его языке полно мёда и патоки; я таю от этих звуков. – Ты очень смелая.
– Я? Смелая? – удивляюсь, потому что сама себя я смелой уж точно не считаю.
– Смелая. Вот и сейчас сделала то, на что я никак не мог решиться.
Он качает головой и снова усмехается.
– Я люблю тебя, Ника.
Забываю, как дышать. Стою и смотрю на него, ловлю каждый вздох, когда он прижимает меня к себе и целует в висок, и шепчет уже тише:
– Я люблю тебя… это же очевидно!
Не успеваю никак отреагировать на его слова. Варганов прижимается к моим губам, крепко целуя. Я приоткрываю рот, и Паша делает то же самое. Наше дыхание одно на двоих: прерывистое и сбитое. Зарываюсь пальцами ему в волосы, не хочу отпускать. Мы целуемся… целуемся… и мне хочется улыбаться.
– Боже, я так сильно тебя люблю, – бормочет Паша и снова целует, а потом ещё и ещё. И много раз; и нам никак не насытиться.
Наконец, мы просто стоим, обнявшись, и улыбаемся друг другу. Прохладный вечерний ветер холодит наши горящие щёки и уносит прочь последние сомнения.
* * *
Мы бредём к дому по тёмному коттеджному посёлку. В чужих окнах за высокими заборами горит свет, недовольное ворчание собак сопровождает наши шумные шаги. Паша то и дело подносит к губам наши соединённые в замок руки и целует мои пальцы.
