Наваждение - Ирина Волчок
Последние дни Рита почти все время провела на пляже. Просто лениво валялась на берегу, грелась под октябрьским солнышком и старалась думать о том, что у Сандро все хорошо. Он разберется со своими делами, и на Новый год они снова встретятся. Он это твердо обещал, а свои обещания он всегда выполняет.
На вокзале ее провожали Наталья и Арина, желали счастливого пути, обещали писать, надеялись, что опять встретятся… Все как положено. Рита вошла в вагон, поезд тронулся, она смотрела в окно на уплывающие фигуры девушек, и вдруг удивилась, почему на перроне нет Сандро.
* * *
Приехав домой, она сразу позвонила на работу, сказала, что готова выйти хоть завтра. Она уже планировала новогодние каникулы, и оставшиеся от отпуска дни очень бы пригодились. Снова начались рабочие будни: время от эфира до эфира, планёрки, разбор полетов на редакционных летучках. Всё как всегда. За рабочей суетой Рита даже не сразу обратила внимание на то, что от Сандро не было совершенно никаких вестей, ни телеграмм, ни телефонных звонков. Сама она ему по привычке сразу написала пару писем, на которые он, правда, никогда не отвечал, но хоть телеграмму присылал, хоть звонил, чтобы сказать, что все в порядке. На этот раз не было совершенно ничего. Чем больше проходило времени, тем сильнее Рита начинала волноваться. Что с ним там могло случиться? После того как Сандро не поздравил Риту с днем рождения, она уже не сомневалась в том, что случилось что-то серьезное. У нее все буквально валилось из рук, она не могла нормально спать, а если засыпала, то видела непонятные, тревожные, какие-то мутные сны. Она пыталась дозвониться по всем телефонам, которые у нее были, – Сандро, Вахтангу, брату Сандро – никто не отвечал. Написала Наталье в надежде на то, что та сможет что-то узнать через Георгия. Наталья ответила быстро, но ничего хорошего в ее письме не было: телефон Георгия тоже молчит, а адресами они не обменивались. Телефонистка, которая, кажется, уже узнавала Риту по голосу, сочувственно подсказала: связь с Тбилиси совсем плохая, с некоторой долей вероятности можно дозвониться только ранним утром или поздно ночью. Но ни утром, ни ночью никто Рите так и не ответил. Она совсем выбилась из сил. Борясь с неловкостью, наконец решила позвонить Васо и Марико. Они же сами говорили, что Сандро можно считать членом их семьи, так что и Рита им не чужая, они ведь могут что-то знать! С Москвой связь была нормальная. Ответили сразу… Какой-то незнакомый мужской голос сказал, что никаких Васо и Марико здесь не живет, здесь живет его семья, уже почти месяц, а куда уехали прежние хозяева, он не знает.
Она решила, что все равно поедет в Сочи. Там ведь были какие-то друзья Сандро. Может быть, она найдет кого-нибудь из них, может быть, у кого-то есть информация о нем. Потом пришла в себя: какие друзья? Где она их будет искать? Она и видела-то их по одному разу, и даже имен не помнит, и не уверена, что они именно в Сочи живут. Она сходила с ума от страха, не спала ночами, почти каждый день пыталась дозвониться в Тбилиси хоть кому-нибудь, не снимала подаренный браслет, решив, что это единственный ее талисман и надежда на встречу, и писала письма, на которые никто не отвечал.
Приближался Новый год. Как всегда, с праздниками прибавлялось работы, она росла как снежный ком. Все было необходимо срочно и сразу. С одной стороны, это хоть как-то отвлекало Риту от мрачных мыслей. Но вдруг обнаружилось, что ее состояние отражается на работе. Прежде всего страдал ее голос. Она никак не могла справиться со своим когда-то отлаженным рабочим инструментом. Он все время давал сбои. В голосе звучали слишком высокие, какие-то истеричные ноты, она старалась говорить спокойно и бодро, а получалось фальшиво. Ей казалось, что все слышат эту фальшь и ее страх. Она изо всех сил старалась справиться с этим. Получалось плохо.
Тридцать первого декабря после работы коллеги собрались в редакции, открыли шампанское, порезали тортик. Рита на празднование не осталась, устало поплелась домой. Они с мамой просто выпили по бокалу шампанского, пожелали друг другу счастливого Нового года и разошлись спать. Вот и весь праздник. Рита попыталась вспомнить прошлый Новый год, который они встречали вместе с Сандро. Вспоминались только снежные шапки на пальмах. Больше ничего не вспоминалось, наверное, потому, что она так страшно устала, что могла думать только о том, что в таком темпе придется еще продержаться неделю, до Рождества. Потом рабочий график войдет в привычное русло. Может быть, даже будут свободные минутки, и она опять попытается дозвониться Сандро. И он скажет, что все хорошо, просто были какие-то проблемы, которые он уже решил, беспокоиться не о чем, они скоро опять встретятся… Рита вцепилась одной рукой в браслет на запястье другой и наконец-то заснула.
Зиме не было конца и края. Снега почти не было, зато стояли страшные морозы, ветер носил песок и пыль, здание редакции промёрзло насквозь, и теплолюбивую Риту не спасали от холода ни толстые свитера, ни сапоги на меху, ни горячий чай. Она страшно устала, работы было столько, что даже о Сочи, о море и снежных шапках на зеленых пальмах перестала думать. Училась жить без Сандро. Может быть, когда-нибудь и научится. Ведь прожила как-то целый месяц… Февраль наконец-то разродился снегопадом, да таким сильным, что снег сыпал почти два дня. Потом снег вдруг сменился дождем, дороги покрылись ледяной коркой, транспорт тащился еле-еле. Рита все время опаздывала на работу, несмотря на то что вставала гораздо раньше обычного и выходила из дома еще затемно.
В тот день была очередная запись ее программы в студии. Она спешила, как всегда, но опять чуть не опоздала, да к тому же промочила ноги, но даже чаем согреться не было времени. Торопливо подготовилась, села к микрофону, разложила листочки с текстом, махнула рукой технику: запись! И вдруг с ужасом поняла, что у нее совсем пропал голос. Жестом остановила запись. Ассистент режиссера, внимательная Надежда Юрьевна, что-то поняла, молча протянула ей чашку горячей воды. Рита благодарно кивнула, выпила несколько глотков, снова приготовилась работать. И снова ничего не получилось. Голоса не было совсем! Даже объяснить она ничего не могла, даже попросить диктора начать передачу! Глотая слезы, она жестами попыталась объяснить, что
