Моё искупление - Каролина Льюис
— Ты, мразь! — тычет в меня своим пальцем. — Ты кем себя возомнил? Думаешь, что тебе всё позволено?
— Угомонить, Керем, — стараюсь сдерживать рвущуюся наружу улыбку. — Ты здесь ничего не решаешь.
— А хорошо ты всё придумал. Я не удивлюсь, если Кара по твоей вине опозорила нашу семью.
— Хочешь меня в чём-то обвинить? Не я виноват, что твоя сестра — шлюха.
— Довольно, — слышу голос Сидика. — Керем, я не хочу всего этого. Я уже принял решение.
— Неужели ты позволишь ему лишить нас всего? — обращается он к отцу.
— Ты здесь ничего не решаешь, — также уверенно повторяю я.
— Ублюдок, я тебя раздавлю, — Керем пытается замахнуться на меня, но Сидик перехватывает его руку.
— Выйди вон отсюда.
— Отец, разве ты не понимаешь? — Керем в растерянности.
— Ты должен уйти. Немедленно!
И он подчиняется. Следующие два часа мы разрабатываем текст договора. Эль Бекри соглашается со всеми моими требованиями. И, когда солнце садится за горизонт, я становлюсь полноправным членом правления «Бекри корпорейшн». Теперь остаётся дело за малым — я должен забрать Кару.
В дом Эль Бекри еду сразу после подписания всех бумаг. Сидик больше не говорит мне ни слова. Он полностью раздавлен своим провалом. Я лишил его всего. Единственное, что осталось у Сидика Эль Бекри — его имя и статус.
Когда вижу Кару, сердце болезненно сжимается. Прошли всего сутки, но девушку не узнать. Появляется дикое желание вцепиться Сидику в глотку и сделать с ним всё то, что он сделал со своей дочерью. Только я не должен её защищать. Она этого не заслужила.
— Малик, знай, — напоследок всё же обращается ко мне Глава семейства, когда мы с Карой переступаем порог его дома. — Если я вновь увижу это дьявольское отродье, то убью её в ту же секунду.
— У вас не будет возможности когда-нибудь приблизиться к нам.
На этом я оставляю Сидика наедине с его горем. Мне же предстоит пережить свой собственный ад. И я даже не представляю, что делать дальше.
Глава 17
Пронизывающая боль отдаётся по всему телу. Я не понимаю, что происходит вокруг меня. Единственное, что помнит моё тело — это отчётливые удары. Грубые. Сильные. Заставляющие стонать. Молить о помощи. Желать смерти, которая может стать моим спасательным кругом от всего происходящего. Моё тело превратилось в маленький комочек на чёртовом холодном полу.
— Шармута! Как ты посмела? — грубый голос заставляет меня вздрогнуть всем телом. Отец продолжает бить меня ногами до тех пор, пока я не перестаю подавать какие-то признаки на его действия.
— Сидик, не нужно, ты её сейчас убьёшь, — со слезами умоляет моя мать.
— Проваливай! С тобой я потом разберусь, — со всей силы отталкивает маму от себя, а затем снова возвращается ко мне, чтобы продолжать измываться над моим телом. Уже не в состоянии терпеть эту боль.
— Убей, — слетает с моих дрожащих губ. Мой голос настолько тихий, что я не ожидала его реакции. Не думала, что этот зверь обратит внимание. Но он услышал.
— Хочешь сдохнуть? — отец садится на корточки рядом со мной и некоторое время просто смотрит на мой жалкий вид. Затем сильная мужская хватка оказывается над моей головой. Он хватает мои волосы в кулак и тянет меня вверх, заставляя поднять голову и смотреть ему прямо в лицо.
— Главное, снова не стать твоим очередным трофеем для битья, — говорю ему в ответ, при этом чувствую, как каждая клеточка моего тела молит о спасении.
— Чёртова дрянь! — звонкая пощёчина оставляет яркий след на моей щеке. Его хватка усиливается, и он скручивает мои волосы вокруг своего кулака. Становится на ноги, начиная тянуть меня шлейфом за собой. Заставляя моё тело ползти по холодному полу, чувствовать себя никчёмной и уничтоженной.
Сердце разрывается на куски. Эта чёрная ночь стала моим началом в загробный мир. Я чётко понимала, что смерть придёт за мной. Она настигнет так же, как и правда о том, что я больше не девственница. Теперь мой отец-тиран знает о том, что его дочь была с мужчиной. И неважно, кто стал виновником всего этого. Главное, что я ослушалась и позволила себя трахнуть мужчине.
По его действиям было всё понятно. Он готов растерзать меня на части, как лев свою добычу. Ему ничто не помешает сделать желаемое. Ни моя мать, ни сам дьявол, если предстанет пред ним. Ведь он сам дьявол во всех смыслах этого слова. Тиран, который готов уничтожить собственную кровь, лишь бы не оказаться опозоренным перед людьми. Для мужчины оказаться опозоренным собственным ребёнком — самый большой провал в жизни. Значит, он не смог стать достойным главой своего рода и дать достойное воспитание.
— Сколько этот ублюдок тебя трахал? — пока он тянет меня за собой, заставляя всем телом биться о неровные поверхности, с его губ слетают слова, пропитанные ядом.
К горлу подступает ком. Становится тошно и невыносимо от его вопроса. Он сравнял меня со шлюхой, которую использовали мужчины.
— Ты стонала также, как сейчас, от боли, когда он трахал тебя? — мужчина перестаёт идти. Разворачивается ко мне лицом, при этом меняет руку, которой держал мои волосы.
— Мне противно.
Ядовитая ухмылка касается уголков его губ.
— Правда? А я думал, что тебе не было противно. Или, может, тебя брали по кругу? Сколько их было?
От его слов мне всё сильнее хочется плюнуть ему в лицо. Сказать, какой же он ничтожный. Самый противный отец, который недостоин даже носить имя родителя. Мне на самом деле противно, что он стал тем человеком, который помог мне появиться на свет.
— Отвечай! — повышает голос, а затем со всей силы бьёт между ног.
От удара внутри всё скручивается в тугой узел. Я инстинктивно стараюсь защититься руками, но это только злит его. Сидик снова со всей силы бросает меня на землю, и продолжает бить ногами прямо в живот.
— Значит, я прав! Ты отдалась этим европейским выродкам! — грубые пальцы касаются моей шеи. Он начинает меня душить. Его глаза налиты злостью настолько, что зрачки превратились в прозрачное стекло. Затем следует зловещий смех.
— Да, — произношу сквозь всхлипы и попытки вырваться из его хватки.
