На крыльях Феникса - Анна Яфор
– Кирилл не будет с нами ужинать?
Полина виновато вздохнула.
– Он сбежал… Я случайно обнаружила его больную мозоль… и умудрилась на нее наступить.
Муж присвистнул.
– Дорогая, ты бы поосторожней со своими поисками слабых мест. А то мы останемся на улице.
Она рассмеялась в ответ на его заявление.
– Здесь как раз все в порядке. Мы можем оставаться столько, сколько захотим. Даже навсегда.
Его рука скользнула по щеке жены, лаская, запуталась в волосах. Он притянул женщину к себе на колени. Пристально всмотрелся в любимое лицо.
– Лин, это ведь не шутки. Мы действительно можем тут застрять надолго. Ты уверена, что ни о чем не жалеешь?
Женщина посмотрела прямо ему в глаза. Он никак не мог сомневаться. Только не ее Мирон.
– Я жалею… о том, что ты не поехал к Алексею раньше, пока с ним все было хорошо, и они просто трепали друг другу нервы. Когда хватило бы маленького толчка… – склонившись к его губам, прошептала: – как для нас с тобой. Жалею, что им приходится переживать весь этот ужас… А деньги… Какой в них смысл, если нельзя купить самое главное?
Мирон помолчал, продолжая перебирать ее волосы.
– Они не смогут вернуть эту сумму… Во всяком случае в ближайшее время. Ты понимаешь, милая?
Почему-то весь разговор казался ей каким-то странным. Она не ждала от Ольги возвращения долга, вообще не думала об этом. И с мужем собиралась обсудить совершенно другие вещи.
– Сейчас гораздо важнее, чтобы он приехал из Аахена живым и здоровым. И смог сам растить своего ребенка. А я постараюсь вести себя хорошо, чтобы Кирилл нас не выгнал, – Полина дождалась, пока муж перестанет смеяться, и добавила: – Пойдем уже наверх, мне нужно открыть тебе один секрет.
Едва они оказались в своей комнате, как Мирон заключил ее в объятья. Так приятно было просто ощущать его рядом, чувствовать сильные руки, которые по-прежнему вызывали трепет во всем теле. Глаза мужа стремительно темнели, приобретая цвет штормового моря. И этот шторм затягивал все дальше. Обоих.
Мужчина сдавленно охнул, повторяя пальцами узоры кружев на ее новом белье.
– Ты ЭТО хотела показать, милая? Очень красиво… Только мне гораздо больше нравится, когда на тебе ничего нет. Можно сниму?
И он, не дожидаясь ответа, отбросил прочь невесомые кусочки ткани. Полина задохнулась, наслаждаясь соприкосновением кожи. Без всяких помех. Впитала стук его сердца, чувствуя, как собственное отзывается тем же ритмом. Она была уже готова забыться под тяжестью его тела, но все-таки удержалась на мгновенье.
– Мир, подожди… – и, поймав его внимательный, нетерпеливый взгляд, прошептала: – Я совсем о другом хотела сказать…
Он притворно нахмурился, не переставая ее целовать.
– Это так важно… что совсем не может подождать?
Полина с трудом увернулась от жаждущих губ и проговорила:
– Важно… Я беременна, любимый…
Мужчина замер. Ей показалось, что даже дышать перестал. Продолжал обнимать, но что-то незримо изменилось в прикосновениях. Ослабел захват умелых рук, а кипящая в каждом движении страсть вообще исчезла, сменившись трепетной, щемящей нежностью. Он накрыл широкой ладонью живот, едва касаясь кожи. Полина задохнулась от мучительного желания, когда на смену пальцев пришли губы. Но это была не ласка. Что-то совсем другое, незнакомое, отозвавшееся в сердце едва заметной, необъяснимой болью.
Мирон освободил ее от своего веса, погружая лицо в разметавшиеся по подушке волосы. Обнял со спины, так осторожно, словно боялся, что она, как фарфоровая статуэтка, рассыплется в его руках.
– Милый, что случилось? – развернувшись к нему, с тревогой взглянула в глаза, ничего не понимая. – Ты не рад?
Он коснулся ее рта, легкими, невесомыми поцелуями осыпал лицо. Ответил каким-то странно глухим голосом:
– Очень рад, девочка моя. Спасибо… любимая… – и, коснувшись горячими губами виска, добавил, поднимаясь с постели:
– Я скоро вернусь. Ты… отдыхай…
Мгновенье спустя Полина услышала шум воды в душе. И почти не сомневалась, что эта вода была ледяной.
Глава 29
Ольга застыла, не веря собственным ушам, растерянно глядя на сидевшую напротив нее врача-гинеколога.
– Вы же уверяли меня, что все в порядке…
Та кивнула.
– Я и сейчас готова повторить то же самое. У Вас все хорошо. Но это не значит, что я могу одобрить перелет и проживание в непривычных условиях.
– Но я не могу остаться… Мой муж в тяжелом состоянии, и я должна быть рядом.
Женщина отложила обменную карту и в упор посмотрела на Ольгу.
– Послушайте… Ваш организм сейчас только адаптируется к новому для него положению. Использует все свои резервы, чтобы сохранить зародившуюся жизнь. У ребенка происходит формирование важнейших органов. Именно поэтому в первом триместре необходимо быть особенно осторожной. Разумеется, в том случае, если Вы заинтересованы, чтобы этот ребенок появился на свет.
– Но я же не могу бросить мужа… одного. В чужой стране. С такими проблемами… – от волнения она почти задыхалась.
– Ольга, Вы слишком глубоко переживаете ситуацию. Я понимаю, что мои слова могут показаться жестокими, но в первую очередь сейчас Вам нужно думать о себе и о ребенке. Кроме того, как я поняла, Вашего мужа отправляют в одну из лучших клиник Германии. Можно быть совершенно уверенным в том, что он не будет испытывать недостатка в уходе. Так что Ваше желание находиться рядом основано в большей степени на субъективных страхах, чем на реальной необходимости.
У нее почти не было аргументов против слов доктора.
– Вы уверены, что с ребенком что-то случится, если я все-таки полечу?
Женщина в белом халате нахмурилась.
– В этом никто не может быть уверен… кроме Господа Бога. Как, впрочем, и в обратном. – И, немного помолчав, она добавила: – А Вы уверены, что подобный риск необходим? Вам? И Вашему мужу, которому потребуется положить все силы, чтобы справиться с болезнью? А вместо этого он будет вынужден переживать еще и за Вас. И если все-таки что-то пойдет не так, у вас появятся дополнительные непредвиденные расходы. И, поверьте мне, совсем не маленькие.
Ольга прикусила губу, спрятав лицо в ладонях. Ей и в голову не приходило, что могут возникнуть подобные сложности. Но в словах врача звучала очевидная истина. Рисковать ребенком она не могла, просто не имела права. Хотя при одной мысли о том, что Лешка окажется так далеко, один, ее бросало в дрожь.
Она
