(Не) твоя жена - Наталья Евгеньевна Шагаева
— Девочка ни в чем не виновата. Ей нужен отец и мать.
— Алина… Малыш… Даже если тебя не будет в моей жизни, ради ребенка я не стану жить с Ингой. Поэтому твои жертвы напрасны. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни. Это сложно принять, но так вышло против моего желания. Я дам ребенку все, она ни в чем не будет нуждаться.
— Ты знаешь, почему покончила с собой дочь Эсмы? — спрашиваю я, ошарашивая Эмина.
— Знаю, — цинично ухмыляется. Он бездушное животное. — Она была душевно больна.
— Она любила тебя…
— Это Эсма тебе так сказала? Мы росли вместе, дружили. Точнее, я единственный, кто с ней дружил в детстве. Девочка была с «особенностями», как сейчас это называют. Она жила в своем выдуманном мире. И когда мы стали взрослыми, я просто пошел своей дорогой, а она нафантазировала, что между нами что-то есть. Мне безумно ее жаль, но моей вины тут нет. Это ее выбор. Между нами не было ровным счетом ничего, кроме детской дружбы и моей жалости к ней.
— Ясно, — выдыхаю.
— Что тебе ясно? Я снова чудовище в твоих глазах?
Молчу, отворачиваясь к окну. Его телефон вибрирует.
— Да, мам, — отвечает на звонок. — Ты здесь? Сейчас спущусь, — скидывает звонок. — Позавтракай, — велит он мне и покидает комнату.
Допиваю кофе, заставляя себя съесть один тост с сыром. Звоню маме, интересуюсь состоянием отца. Мать настойчиво просит приехать к ней. Я знаю, чего она хочет. Она хочет, чтобы я вернулась домой. Она хочет развода. Я тоже этого хочу, но не желаю возвращаться домой. Не хочу жить по их сценарию. Мне надоело. Больше не могу смириться и доверять свою судьбу чужим людям. А для меня сейчас все чужие. Душит раздирающее чувство внутреннего одиночества.
Примерно через час раздается тихий стук в дверь.
— Да.
— Можно? — в спальню заглядывает Екатерина.
— Конечно.
— Как ты, моя девочка? — Екатерина раскрывает объятья, обнимая меня. Обнимаю ее в ответ. Это единственный человек, который относится ко мне искренне, так же, как и я к ней.
— Нормально.
— Ох, — вздыхает женщина. — Знаю, что ненормально. Натворил дел мой сын.
— Вы можете меня забрать отсюда? — прошу ее я.
— Куда забрать?
— Он не отпускает меня. Все выезды только под его надзорами. А я хочу уйти, выдохнуть. Пожалуйста, заберите меня отсюда. Вам он доверяет, с вами отпустит.
Глаза наполняются слезами, мне вдруг кажется, что Екатерина моя последняя надежда.
Женщина отступает, заглядывает мне в глаза, задумывается, проходясь по комнате.
Отчаиваюсь, садясь на кровать. О чем я думала, прося ее о помощи? Как бы она ко мне ни относилась, Эмин ее сын, и он ей дороже. Она всегда на его стороне. Не осуждаю, я бы тоже была на стороне своего сына.
Женщина вынимает из кармана жакета свой телефон, набирает чей-то номер.
— Эмин, я заберу Алину. Девочке нужно развеяться, — слушает сына. — Хорошо, — кивает и скидывает звонок. — Поехали.
— Нет, спасибо, вы не так меня поняли. Я хочу уйти от вашего сына, а не развеяться.
— Я все поняла. Собери необходимые вещи, — добавляет она.
Распахиваю глаза, приходя в себя. Соскакиваю с кровати и кидаюсь в гардероб, вынимаю сумку, закидывая туда первые попавшиеся вещи.
Глава 35
Эмин
Дочь я еще не видел, Ингу тем более. Внутри отторжение и неприятие.
Не могу.
Клинику могу оплатить, врачей, все необходимое для ребенка в квартиру, контролировать состояние их здоровья, а прийти посмотреть на своего ребенка – нет.
Сам себе противен.
Это гребаная трусость.
Не могу и все.
Еду домой сам, без водителя. Мне нужно собраться с силами и мыслями. Это, определенно, кара за алчность, жадность и цинизм. Дьявол дал мне деньги и успех, а ребенка и жену – Всевышний. Только что-то сломалось. Ребенок и жена – это две разные параллели.
Гоню по трассе сто сорок километров в час, нарушая все возможные правила. Плевать. Мне так нужно. Заносит на мокрой дороге, выравниваю руль. Долетаю до дома на предельной скорости, резко торможу, вылетаю из машины, оставляя ее возле ворот. Кислорода не хватает. На шее давит невидимая удавка и постепенно затягивается, душит. Прикуриваю сигарету, глубоко затягиваюсь, травя себя еще больше, забивая легкие.
Не подозревал, что склонен к саморазрушению.
Медленно иду к дому. В руках вибрирует телефон, заглядываю в экран. Инга. Сбрасываю. Набираю клинику, меня убеждают, что с матерью и ребенком все в порядке. Не перезваниваю Инге. Не хочу ее слышать. Все полетело к черту с ее появлением в моей жизни. И теперь она мой вечный раздражитель.
Давлю окурок пальцами, обжигая кожу. Ожог вызывает боль, но не перекрывает давящую боль в груди.
Прохожу в дом. Тишина. Последние пару дней мой дом напоминает склеп. Полумрак и абсолютная тишина.
Слышу необычные звуки в стороне столовой, шлепки и словно кто-то скулит. Трясу головой, но звук не пропадает. Иду туда. Темно. Включаю верхний свет.
— Да твою мать! Леван, сукин сын! — ругаюсь сквозь зубы.
Леван трахает на столе Яну. Мою горничную. На моем столе, за которым мы принимаем пищу. Девка полуголая, с распахнутой блузкой и задранной юбкой; Леван со спущенными штанами держит ее за волосы. Просто, мать их, «великолепная» картинка.
Захлопываю глаза, глубоко втягивая воздух. Слышу, как Яна всхлипывает. Шорох. Леван тоже выругивается сквозь зубы. Открываю глаза. Девка растеряна, с размазанной косметикой на лице, пытается прикрыться. Леван, наконец, застегивает штаны. Прихожу в ярость. Срываюсь на них:
— Яна, уволена! Леван, ко мне в кабинет!
— Я…
