Недотрога - Яна Невинная
— И не касайся меня. Неужели не понимаешь, что противен мне? Видеть тебя не могу без того, чтобы не вспомнить, как ты меня унизил!
— А если не могу не касаться? — спросил он глухо и совершенно неожиданно. И я едва обратила внимание на то, что он не ответил ни на один мой вопрос, и даже не дрогнул, когда открыто заявила о своих чувствах. Неожиданно что-то подневольное мне в самой глубине сердца вдруг заставило спросить:
— Как это не можешь?
— Ты думаешь, я не жалею, что натворил всякой херни, которая теперь мешает мне ухаживать за тобой? — недовольно поморщился он, словно такое слабое извинение причинило ему физическую боль.
— Ухаживать? — просипела я, неверяще смотря на него. — Ухаживать зачем? В качестве извинения?
— Извинения? Что за ерунда? Думаешь, я так перед всеми извиняюсь? Тая, глупышка, разве ты не видишь, что я еле сдерживаюсь, чтобы держаться от тебя на расстоянии? Ты же чувствуешь это между нами — эту тягу? Чувствуешь?
Подняв руку, он будто намеревался коснуться меня, но я не могла этого позволить и воскликнула.
— Ничего я не чувствую!
— Не верю, — упало между нами тяжело, словно камень. И такая уверенность прозвучала в голосе Максима, что я захлебнулась волнением. В голове стучало: «Сбежать! Подальше от него! Сейчас!» Но он не отпустит, ни за что не отпустит, только еще сильнее захочет догнать. Загнать, как охотник дичь.
— Хорошо, — выдавила я признание. — Я чувствовала. В самом начале. Но ты же не можешь рассчитывать, что после всего… что после этого я…
— Могу и рассчитываю. Я решил, что ты будешь моей, наплевав даже на то, что ты спала с отцом. Как я думал тогда. Когда узнал правду, я дал тебе шанс сбежать. Но ты осталась. Тая, признайся себе почему.
— Потому что… потому что хотела получить свою жизнь назад.
— Только поэтому? Считай, ты получила.
— В каком смысле?
— Как раз об этом я и хотел рассказать тебе в подробностях. Пока ты болела, я занимался устройством твоей жизни. Ты почти свободна от мужа, причем в качестве возмещения морального ущерба получишь от него квартиру. Твою старую я продал и купил тебе новую. Восстановление в консерватории идет полным ходом. А мать твою никто больше не тронет.
Понемногу переварив всю вываленную на меня информацию, я отвернулась и оперлась о перила, невидящим взглядом плавая по пространству театра. Внутри взметнулась буря, жестокая и беспощадная.
— Так, значит, ты пошел и сделал всё это, даже не спросив меня? — с упреком воскликнула я, снова поворачиваясь к Максиму.
— Я вернул то, что отобрал. И добавил сверху, — заявил он таким тоном, будто не понимал суть моих претензий. Может, и правда не понимал.
— Ты вернул не всё. Есть вещи, которые ты уже никогда не восстановишь. Как мое самоуважение, например. Как моя любовь к скрипке. Но такие, как ты, вряд ли поймут, как много оно стоит, — бросила ему с вызовом в голосе. Однако всё нутро залила горечь.
— Такой, как я? — приподнял он бровь, беззлобно усмехаясь. — Тая, ты должна дать мне возможность доказать, что я вовсе не такое дерьмо, каким тебе кажусь. Просто дай шанс, и я докажу. Я не могу отпустить тебя, пока ты не дашь мне его.
— Но зачем? Прошлое всегда будет стоять между нами!
— Мы сотрем его вместе, нарисуем себе новое настоящее. Давай хотя бы попробуем. Я не намерен отступать. Так и знай, — предупредил он грозно и настойчиво, но всё же с долей мягкости в тоне, которую заставил себя выдавить. По крайней мере, мне так показалось. Я вгляделась в его голубые глаза, полные непонятного света, и увидела в них искренность.
Или хотела ее увидеть?
Стереть прошлое, чтобы заменить его настоящим?
А каким будет это настоящие? Хочу ли я попробовать? Почему вообще задумываюсь, даже на одну-единственную секунду, о такой возможности? Как будто передо мной злой колдун, наславший свои темные чары. Только ими я могла объяснить смутное сомнение, которое во мне встрепенулось, нашептывая положительный ответ.
Какой-то дьявольский голосок науськивал: «Если откажешься, не попробуешь, будешь всегда жалеть. До конца жизни. Жалеть, что распрощалась так быстро с шансом на любовь…» Любовь? Даже смешно! Он не предлагает мне любовь! Ни в чем не признается. Особо не извиняется. В его словах одни лишь угрозы и обещания сделать меня своей. Еще и от меня хочет, чтобы признала наше взаимное притяжение. Вот это разозлило больше всего. Он отгадал, что я осталась не только ради возмещения ущерба. Но он не должен узнать правду, иначе я сгорю от стыда и унижения. А больше всего я хочу вернуть себе самоуважение.
— Хорошо, Максим, — робко, с осторожностью зайца, выглядывающего из норы в надежде, что гнавшаяся за ним лиса ушла, произнесла я. — Три дня, чтобы уладить все финансовые и квартирные вопросы. И в эти три дня я попробую узнать тебя. Любые вопросы с моей стороны — и ты отвечаешь. Если я прошу оставить меня одну — тут же уходишь. Ничего не требуешь.
— А что получу я взамен?
— Никакого давления, слышишь? — произнесла твердо, видя, что он уже закусил удила. — Ты получишь три дня. И ничего больше. А потом я уйду, и ты пообещаешь не искать меня. Просто оставить в покое.
— Я не могу такого обещать, — произнес он глухо, глаза потемнели, а челюсть в гневе сжалась.
— Тогда я уйду прямо сейчас, — пригрозила дрожащим слабым голосом, но нисколько не кривила душой. Я бы сделала это, и он бы не смог мне помешать.
— Три дня?
— Да. Три.
— Этот не считается. День переговоров, — ожидаемо начал он торговаться, и я кисло улыбнулась, удрученно соглашаясь:
— Хорошо, три дня — начиная с завтрашнего.
Максим ничего не ответил, а если бы и хотел, то его голос потонул бы в гомоне толпы, выплывшей из зала во время антракта. Но его глаза настолько победоносно сверкнули, а губы изогнулись в
