Мятежное сердце - Ви Киланд

— Ты в порядке? — шепнул я.

— Э-э?

— Ну-ка присядь. Мой черед говорить.

Джиа села на диван. Я устроился рядом и крепко сжал ее руки.

— Во-первых. У Эллиота и правда много денег, но и мы не беднее.

— Но я…

Я наклонился к ней для очередного поцелуя. Почувствовав, что она уже не пытается снова заговорить, я отстранился.

— Знаешь, мы придем к согласию куда быстрее, если ты на время заткнешься.

— Я не ослышалась? Ты сказал, чтобы я заткнулась?

— Именно так, — ухмыльнулся я. — На будущее тоже можешь сказать мне, чтобы я заткнулся, если я потеряю голову и буду нести какую-то чушь.

— Я вовсе не несу чушь… Просто мне страшно. Эллиот может…

Наклонившись, я коснулся ее губ.

— Заткнись, моя радость.

— Прекрасно, — мрачно заметила она, когда я снова отстранился. — Но потом я все-таки выскажусь.

— Договорились. Итак… У Эллиота много денег, но и мы не беднее. И прежде чем ты начнешь возражать, что это мои деньги, а не наши, я хочу сказать тебе кое-что важное. Я потому так долго тянул с предложением, что никак не мог решиться стать отцом. Я тут не для того, чтобы быть дядюшкой Рашем. Я буду отцом этому ребенку, так же как ты будешь ему мамой. Не знаю, готова ли ты к этому или нет, но для меня ты все равно что жена. А это значит, что все мое — твое. Так что деньги… они есть у нас. И если уж на то пошло, сделай мне одолжение…

— Что такое? — Джиа взглянула на меня.

— Давай раз и навсегда закроем тему денег в наших отношениях.

— Хорошо. — Она улыбнулась.

— Теперь что касается бесед со школьным психологом. Поверь: она не возникнет из ниоткуда, чтобы поведать всем твои детские секреты. Любовные романы никак не определяют твой моральный облик. Ты же не считаешь Стивена Кинга психопатом-убийцей только потому, что он кропает всякие ужасы? Машина… знаешь, никому и в голову не придет оценивать твои моральные качества по марке твоего авто. Мелоди могла бы солгать в твою пользу, но этого не требуется. Она и без того считает, что из тебя получится замечательная мать. Насчет кукол… — Я потер подбородок. — Вот что я тебе скажу. Вопрос и правда скользкий. Но если к нам заявятся из социальной службы, обещаю спрятать твоих уродцев. Если надо, сожру их.

Джиа рассмеялась.

— Ну что, ты закончил?

— Прости. Наконец, о жизни без брачного свидетельства. Если хочешь, мы можем уладить это в два счета. Мне ничего не стоит жениться на тебе прямо завтра, хотя я и предпочел бы порадовать тебя красивым колечком. А знаешь почему?

— Почему? — Ее голос дрогнул.

— Потому что я люблю тебя, и это навсегда. Какая-то бумажка тут ровным счетом ничего не изменит.

Джиа долго всматривалась мне в глаза, будто пытаясь отыскать там что-то важное. Наконец ее лицо просветлело.

— Ты и правда готов жениться на мне прямо завтра?

— Я готов сделать для тебя что угодно.

Джиа задремала, а я еще долго лежал без сна. Хоть я и заверил ее, что Эллиоту не удастся получить опеку над ребенком, меня не покидали мысли о том, во что превратится наша жизнь, если он сможет навещать своего сына.

Эдвард хотя бы долго встречался с моей матерью, прежде чем она забеременела. Вдобавок у него был хороший образец для подражания в лице собственного отца. У Эллиота не была ни того, ни другого. Он совсем не знал Джию и к тому же имел возможность понаблюдать за тем, как его отец относился ко мне и к моей матери. Это значило, что ребенок Джии будет для него не более чем пешкой, с помощью которой можно манипулировать нами обоими. Этого я допустить не мог.

На меня нахлынули старые воспоминания. Когда я был в шестом классе, у нас в школе организовали специальный вечер «Отцов и сыновей». На нем мальчиков поощряли пользоваться дезодорантами и с уважением относиться к девочкам, а еще разъясняли некоторые детали на примере пестиков и тычинок. Мама решила, что это хороший повод укрепить связь между мной и отцом, и пригласила Эдварда прийти в школу. Стоит ли говорить, как много это для меня значило, ведь все ребята из класса собирались быть со своими отцами. Папа Джо Пармы пришел прямо с работы и пригласил нас сесть с ними. Он работал мусорщиком и не успел забежать домой и переодеться. Эдвард вынужден был пожать мужчине руку, но затем тщательно вытер ладонь. Весь вечер потом он отпускал язвительные замечания насчет того, что из общеобразовательных школ выходят одни лодыри и преступники.

На следующей неделе я впервые выкурил «косячок» и стащил велосипед. Не мог же я разочаровать любимого папочку!

Ни под каким видом я не мог допустить того, чтобы и моего ребенка ждало нечто подобное. Что может быть хуже, чем вынужденное общение с человеком, которому на тебя глубоко плевать? Уж лучше никакого общения, чем такое. Взгляните на Джию: она совсем не знала матери, но при этом была эмоционально устойчивее многих, кто вырос в полной семье.

Я должен был защитить нашего сына.

И кажется, я знал, как это сделать.

На следующее утро я поднялся раньше Джии, хотя и проспал всего два часа. Я устроился на кухне и выпил три чашки кофе, составляя список дел, которые должны были помочь мне осуществить мой план. Около девяти на кухню пришлепала Джиа.

— Доброе утро. — Она зевнула. — Почему ты встал так рано?

— Рано? Да уже девять часов, соня. — Я распахнул объятия. — Иди сюда.

Джиа плюхнулась мне на колени и опустила голову на плечо.

— Ненавижу встречать утро без кофе.

— Не переживай. Я привезу тебе вечерком какой-нибудь бескофеиновый напиток.

— Ты что, работаешь сегодня в ресторане? — Она надулась.

— Вообще-то… я рассчитывал, что ты сможешь подменить меня. Мне надо поездить по делам, а в «Высотке» новый