Ирина Разумова - Безумие.Боль (СИ)
Глава 24
Октябрь 2005
Я обнаружила себя сидящей в углу душа, обхватившей колени и впивающийся в коленки, настолько сильно, что уже текла кровь Расцарапывая раз за разом, разрывая собственную кожу, спасаясь в этом от боли, поглотившей мое сознание. Как же так? Что же произошло только что? Это не было занятием любовью, он просто тр*хал меня, вымещая на мне свою злость. Даже себе я не могла соврать, что не испытала безумного, блаженного, совершенно невероятного удовольствия. Но то что было потом, несколько жестких слов, которые растоптали меня, раздавили как букашку. Это уничижительное «можешь пойти подмыться»… хуже чем со шлюхой, гораздо хуже. С тряпкой, которой вытирают самые мерзкие отходы, а потом отправляют на свалку, не озаботившись тем, чтобы выстирать и использовать дальше. Вот этой тряпкой я и была. Какой там разговор, использовал еще раз, а потом отбросил. А мне остается лишь сидеть здесь и надеяться, что если проведу достаточно много времени, то он просто уедет, оставит меня тут одну и больше никогда не вспомнит о Николь. Никогда слово страшное, но сейчас оно было для меня единственной надеждой. Не было любви, это все самообман и только. Ничего не было, все мираж и придумка моей фантазии, только эфемерная мечта, за которой я погналась, и которую он же и растоптал. Жестоко, целенаправленно, с таким умением о котором некоторые могли только мечтать.
Сколько бы вода не лилась, сколько бы не летели на меня брызги, они не отмоют мое тело, не вернут на несколько часов назад, в тот уютный мир, который у меня был. Пусть не самый лучший, но в нем я еще чувствовала себе девушкой, человеком, кем – то, у кого есть гордость и самоуважение. Есть чувства, которые уважают другие люди, уважает он… но все это не про меня. Теперь уже нет, у меня самой не осталось к себе уважения, после того как я просто уползла с «поля боя» и теперь сидела здесь. Не было во мне никакого стержня или чего – то подобного, только глупость и раболепие перед мужчиной, который может так унижать меня. Возможно и правда стоит со всем закончить здесь и сейчас, с этими отношениями, с самой собой. Разодрать в кровь не только колени, но порвать и свое горло, надеясь, что моих коротких ногтей хватит для того чтобы добраться до вены. Сдохнуть как собаке, которой я и была для него.
- Почему же все так… почему…
Я шептала и осыпалась внутри осколками боли, спрашивала себя, что же во мне не так, что же я натворила в своей жизни, что сейчас была на такой грани, когда не видела и не хотела ничего. Когда хотела дотянуться до собственного сердце и заставить прекратить его биться. Наверное, только это остановит мое ослепление, эту болезнь, которой стали мое чувства к Лукасу. Еще утром я думала, что справилась, смогла, отпустила… ровно до того момента пока не увидела его еще раз. Пока не услышала первые слова, уже сразу поставившее меня на ступень низшего создания, но это было все равно. Только то, что посмотрел имело значение, что я рядом с ним, что он меня коснулся, вновь был рядом и разбил на части, еще более мелкие чем в прошлый раз. Не могу, я так больше не могу… больше не выдержу этого пренебрежения, этой неизвестности, что ждать от него еще раз, не могу…
Меня окутывало одеяло безумия, которое говорило мне, что стоит все это прекратить, не переживать еще раз встречи с ним, не видеть того как он посмотрит на меня сейчас, не слышать больше его слов. Просто завершить, здесь и сейчас. Это лучше, чем каждый раз ломаться при встрече с ним, видеть, как умирает еще один кусочек души, в которой почти не осталось жизни, не осталось ничего, теперь даже надежды. И больше мне не казалось, что самоубийство последний выход, наоборот, мое безумие шептало мне, что это единственная доступная мне дверь, та в которой ждет спокойствие. Умиротворение.
С трудом, как тяжело больной человек, я опустилась на израненные колени, и так же как до того выползала из комнаты, с трудом открыла дверцу душевой кабины, надеясь найти что – то острое в ванной, может хоть в этом мне повезет. Это ведь так мало, я ни о чем больше не прошу. Только о небольшой помощи, совсем немного…
- Что –то ты долго, неужели так тщательно моешься?
Лукас… именно сейчас, когда я была такой жалкой, практически лежала на полу в ванной и тянулась к раковине, по – прежнему без сил подняться. Голая и мокрая, с трясущимися руками, как образец опустившегося человека, женщины с которой и можно обращаться так как это делал он. Только так.
- Воробей…
И больше ни слова. Я видела его босые ноги, но смела поднять глаза, даже не особо понимала, что он уже в джинсах, а не брюках. Просто замерла, в своем уродливом отчаянье, в диком, невероятном состояние, жалкой улитки, которая хотела бы заползти в свою раковину, но даже ее потеряла. У которой нет ничего, только изорванная, растоптанная душа, та самая тряпка, об которую он вытер свои ноги и пошел дальше, не особо задумываясь. Вот только на миг оглянулся, проверить, что там с этой ветошью стало.
И вот это меня добило окончательно, просто уничтожило в пыль. Тот голос каким он сказал… там были оттенки прошлого, когда мне казалось, что есть забота и любовь, когда казалось ему важно, что со мной происходит, когда была счастлива. Но это же и прорвало мою плотину окончательно: тихие плач в думше, превратились в истерику. Брызнувшие из глаз слезы, текли по щекам, скатываясь и падая на пол, неподвластные моей воли, и теперь из меня вытекала вся боль, весь ужас сегодняшнего вечера, в который вверг меня именно Лукас, своей жестокостью и безразличием к моим чувствам. Не чувствовала, как просто уже легла на пол, сворачиваясь клубочком, закрываясь от него настолько, насколько это было возможно сейчас. Мне хотелось кричать, чтобы он оставил меня, ушел, но выходили лишь глухие всхлипывания и такой же глухой, утробный вой. «Не могу, я так больше не могу. Зачем ты пришел. Оставь меня, брось, хватит. Уже уничтожил, просто так, ни за что, так оставь. Игрушка переломилась в нескольких местах, с ней больше никогда не будет интересно поиграть». Эти мысли кружились вихрем в моей голове, закручиваясь в воронку отчаянья – все правда. Больше неинтересна, ничего во мне не осталось, только сломанный хребет, да вывернутые руки-ноги. Даже душим и той не осталось с его приходом.
И очередной взрыв моего сознания, когда ощутила его руки на себе, такие нежные прикосновения, такие … робкие. Слова, что не шли раньше, полились таким же потоком что и слезы:
- Уйди… я больше не могу, понимаешь, не могу. За что ты так со мной? За что унижаешь? В чем я так провинилась, ты ведь знаешь, что не было ничего два года назад, но заставил меня сейчас заплатить, за сотню подобных случаев. Ты же…тебе же все равно. Я действительно для тебя помойка, в которую можно плевать. Так отпусти на свалку, слышишь? Только больше не трогай меня... ни касайся... никогда. Или ты просто хочешь довести меня до безумия и твоя месть направлена на мою семью из – за бизнеса. Ты уже почти завершил ее… оставил от меня одну только оболочку, от которой мне хочется избавится, как от гнилых тряпок. Я не могу отмыться… это слишком больно, снимать живьем кожу… не могу…
