Заноза для бандита (СИ) - Гауф Юлия

Кристину трясет от паники, от пережитого страха. И от обиды, что пришлось справляться со всем одной. А мне… мне становится легче, к тайному стыду. Сейчас я могу быть сильной! Я должна быть сильной, и взять дело в свои руки, раз больше некому.

Иду к автомату с кофе, беру два стаканчика капучино, и протягиваю один Кристине. Усаживаю ее на жесткую лавку, и обещаю все узнать, и вернуться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Жить будет, — отвечает на мои вопросы женщина в белом халате. — В таких ситуациях лучше, чтобы рядом были не только подруги, но и родители. Но пациентка указала вас контактным лицом, и ее карта у нас сохранилась…

— Что? — не понимаю я, и ожидаю привычной мне еще с детства вспышки раздражения от уставшей медсестры, но ее нет. Женщина абсолютно безэмоциональна, как робот.

— Маргарита обращалась к нам по поводу прерывания беременности на шестой неделе. Заполнила нужные данные, указав вас контактным лицом. А потом она пропала… такое бывает, многие передумывают избавляться от плода, — поясняет медсестра. — В самом начале можно прервать беременность амбулаторно, но не на таком сроке, как у вашей подруги. Видимо, она решилась, но сделала это самостоятельно. Есть разные таблетки, которые продают в интернете, и их лучше не пить. Чтобы не оказаться в больнице.

Морщусь от сладости кофе, которая будто желчью отдает. Голова кругом — ну как Марго могла пойти на такой шаг? Самая умная из нас, самая рассудительная… даже я понимаю, про какие таблетки идет речь, и какие последствия бывают! Столько репортажей показывали по телевизору, а Марго…

— Она в коме?

— Без сознания. Была. Как только ее стабилизируют, я могу вас впустить к ней.

— Спасибо, — выдыхаю я, и возвращаюсь к Кристине.

Господи, какая она худая! Ранее оливковая, легко загорающая кожа отливает синевой. Вены просвечивают, и кажется, будто лопнут вот-вот. Лишь глаза от Марго остались! Огромные испуганные глаза на бескровном лице.

Дурочка… что натворила?! Зачем?

Да и я хороша — где была, когда нужна была ей?

— Ох, Марго, — протягиваю я, осторожно прикасаясь к ее холодным пальцам. Дотронуться страшно — кажется, что одно резкое движение, и тонкое запястье переломится.

Кристина проще поступает — ревет. Навзрыд. Тоже ведь страха натерпелась!

— Простите, девочки, не хотела волновать, — тихо говорит Марго.

— Дуреха… и потому дрянь глотала? — хмурюсь я.

— Кто этот козел? — Крис насупилась, вытирает слезы и выглядит донельзя воинственно. — Я ему устрою!

Собрались тут… три амазонки, две из которых — неудачницы полнейшие! Да и Крис недалеко ушла от нас…

— Давид, — Марго посмотрела на меня чуть виновато, будто мне есть до него какое-то дело!

Хотя, теперь есть!

— Он знает?

— Знает. Он… он все приходил ко мне, — Марго устало прикрывает глаза, и рассказывает нам свою невеселую, но такую банальную историю. — Про тебя расспрашивал: что любишь, что ненавидишь, все ждал, что ты Андрея бросишь. А мне одиноко было, только из дома вырвалась, и хотелось… любви хотелось! Чтобы романтика, чтобы на белых простынях, цветы чтобы дарили. Мне Давида так жалко стало: ты ведь на Андрее помешалась, и я сказала Давиду, что ничего ему не светит, а он продолжил приходить, и… случилось!

Еще одна, значит, жалостливая!

Нужно было поделиться с Марго и Крис, нужно было рассказать, как ведет себя Давид. Но я ведь не думала, что он и Марго…

— Можно мне воды, — просит Марго, и Кристина поит подругу, придерживая голову. — Спасибо! Недолго это продлилось, да и не обещал мне Давид ничего! Слов любви не говорил, просто… ну, вы понимаете! А потом перестал приходить, да я и не навязывалась. Поняла все. А потом узнала, что беременна, и… ну какой мне ребенок? Одной растить, без отца, да я еще и почти бездомная! Подработка моя денег почти не приносит, Давид бросил, и… вот. Я пришла к нему, и сказала, что ребенка жду, не говорила сначала про аборт. Думала… глупости всякие думала, а он сказал: «Иди, избавляйся, Алиевы только в браке рождаются!». И денег дал.

Козел!

Ну какой-же он козел! Убила бы, вот его бы с радостью убила — сама причем, без помощников!

— Но ты ведь не сделала тогда аборт, — бормочу я, а Кристина снова начинает реветь, и сквозь зубы проклинать красавчика-Давида. — Ты любишь его?

— Не знаю… думала, что люблю! Да и неважно это… Врач и медсестра уговаривать начали не делать аборт, и я домой пошла. Думала, вернусь скоро, не было энергии спорить, а по пути маму встретила, — болезненно морщится Марго, и рука ее, что в моей спрятана, подрагивает. — Как обычно: синяки замазаны, взгляд затравленный, а во мне вдруг такая ненависть взыграла, и я ей сказала, что дура она! Дура, потому что сама терпит, и меня терпеть заставляла. Мне вдруг показалось, что в том, что я такой выросла лишь мать и виновата. Не отец! А мама… мама сказала, что уехать хочет, но денег нет, отец ведь все расходы контролирует, и я отдала ей все, что было. Разумеется, она не уехала от отца: либо наврала, либо передумала, либо поймал он ее, но я видела маму в магазине недавно.

— Отдохни, — чуть сжимаю я ладонь подруги. — Потом до конца расскажешь, поспи…

— Нет, лучше сразу. Может, легче станет, — Марго открывает глаза, и говорит, глядя в никуда. — Я готовилась, право читала, отвлекая себя от проблем. И получалось — забывала. А иногда я вспоминала и паниковала… Давид, когда меня видел, кривился, будто я — крыса помойная, и я побоялась к нему идти за деньгами. Или мне это казалось? Но я отвращение в его лице видела… вообще он не такой уж плохой — потерянный просто, словно его что-то гложет… А к вам идти было стыдно, итак — не подруга, а вечно страдающее нечто! Пыталась устроиться хоть куда-нибудь, но во время праздников никуда так и не смогла приткнуться, даже уборщицей, а денег в обрез — только на продукты. Хорошо хоть ты коммуналку оплачивала, иначе бы я свихнулась. Я… я глупости всякие делала: ванны с кипятком принимала, пила всякие народные средства для выкидыша, и до таблеток додумалась. Дешевле в пять раз, чем в клинике делать, но я бы, если бы в себе была, не сотворила такое, понимаете? Я же знаю, чем такие штуки заканчиваются, но мне так опротивело все! И я сама себе опротивела!

И подсознательно ты решила себя убить!

Я и сама уже еле сдерживаю слезы жалости и злости. Жалости к подруге, а злости на саму себя! И немного на Кристину, что тоже не замечала ничего. Хотя… Крис ведь работает теперь все время почти, деньги копит, а вот я где была?

Спала…

Поверили, идиотки, что Марго такая странная из-за стресса от учебы, от воспоминаний об отце! Или просто предпочитали не видеть? Не замечать?

Так ведь удобнее — не замечать, и глаза закрывать на странности!

— Знаю, нужно было у вас попросить денег — не отказали бы. И тогда знала. Но не могла, казалось, что как только расскажу вам — умру! Вот я и молчала, думала, что сама справлюсь, стыдно было… вы ведь меня умной считали, и не хотелось, чтобы разочаровались! Во мне итак все разочаровались… А сегодня так плохо стало, а потом эта кровь… я ее остановить пыталась, а она не останавливалась. И представляете, насколько я тупая? Я телефон скорой забыла! Потому вам и названивала, — Марго вдруг смеется над этой несмешной ситуацией. — Я в себя приходила ненадолго, урывками, и вот что услышала: вряд ли я смогу забеременеть! «Бедная девочка! — вот, как меня называли. Я повредила себе что-то внутри, что-то важное. И это ведь тоже забавно!

Марго хохочет, а из глаз слезы бегут.

Как у безумицы.

— Забавно?

— За все отвечать нужно, — отсмеявшись говорит Марго, и болезненно стонет. — Закон такой, а законы и логику я люблю. Издевалась над собой и над ребенком, который ничего не сделал мне плохого, даже сформировался ведь еле-еле. А я и его, и себя ненавидела, и вот — расплата меня настигла. Теперь детей у меня не будет, и это, наверное, правильно и логично! И к лучшему!