Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра (СИ) - Устинова Мария

Жаль, что мама этого не видит.

Детский писк я услышала в коридоре, и быстро доковыляла до комнаты. Андрей носил малышку на руках, неотрывно глядя на нее. Переодел в костюм, который мы выбирали вместе, и завернул в одеяло.

Я протянула руки, но Андрей не отдал дочь.

— Еще подержу, — пробормотал он. — Полежи пока.

Испачканные пеленки с кушетки он выбросил и застелил свежими. Без слов поняла: скоро мы расстанемся, и он хотел подольше побыть с ребенком. У меня еще будет время, а у него нет. После госпиталя наши пути разойдутся. На руках у Андрея малышка казалась совсем крошечной. Повезло, что родилась некрупной. Мне вообще чертовски повезло.

Прилечь не дало чувство голода. Я перебрала пакетики в глубине шкафа, и нашла пачку печенья. Взяла бутылку воды и присела на кушетку.

— Голодная?

— Угу, — я забыла, когда ела в последний раз.

Набила рот печеньем и запила водой. Хочу нормальную кровать, врача, теплой еды и чая. А еще — не хочу расставаться, уходить из маленькой каморки, где я почти по-пещерному разрешилась от бремени, наедине с отцом ребенка.

Малышка задремала, и Андрей сел рядом. Нежно провел пальцем, отворачивая одеяльце, чтобы и я увидела сморщенное личико.

— На кого похожа? — тихо спросил он.

Я положила голову ему на плечо. Брови едва наметились — волоски еще прозрачные, ресниц не видно.

— На тебя, — ответила я.

Особого сходства я не видела ни с ним, ни с собой. Но приятно думать, что моя маленькая Анюта похожа на папу. Андрей внимательно рассматривал маленькие черты.

— Ты думаешь? — мы встретились глазами.

Я должна дочкой любоваться, но любовалась им. Аня останется со мной, а с Андреем у нас мало времени и оно тает с каждой минутой. В мягких глазах отражался блик от лампы. Ему правда интересно. Я вспомнила, как он возился между ног, подбадривая, а я боялась тужиться. Мне было стыдно, пока я не вспомнила, что рожаю его ребенка.

Мы никогда не будем чужими.

Что бы ни случилось дальше — не будем.

— Как две капли воды, — улыбнулась я.

Он потрепал меня по затылку, и поцеловал в лоб.

— Я тобой горжусь, — прошептал он. — Ты молодец, ты со всем справилась…

Я ждала, он вот-вот скажет: пора прощаться. Но мы остались до вечера. Постепенно темнело, снег поредел, и когда я вышла в коридор, он медленно сыпал в голубых сумерках за окном.

Я понимала, что прячемся мы не просто так. Чего-то ждем. И врач не приехал по серьезной причине, только Андрей этого не признает. Как всегда доброжелательный, спокойный, но у него был горький взгляд.

Когда полностью стемнело, он набросил пальто.

— Выйду покурить, и принесу тебе поесть.

Он не курил весь день. Не хотел оставлять одну или боялся, что днем и без прикрытия метелью его заметят. Ствол взял со собой, заправив за ремень.

В груди стало холодно от тревоги. Мы не расставались с тех пор, как я родила. Не хочу, чтобы уходил.

— Останься… — вырвалось само.

— Я быстро вернусь. Из еды осталось немного печенья, а тебе кормить. Молоко пропадет.

Я подошла с Анютой на руках и прислонилась к нему. Пальто пахло шерстью и сигаретами. Представила, что он уйдет, и я останусь одна с новорожденной дочкой. Чуть не заревела.

— Мы от чего-то прячемся? — от страха пропадало дыхание.

Сейчас солжет.

Но Андрей молчал, гладя нечесаные волосы.

— Пока выходить нельзя, — признался он. — Я жду, когда вас смогут забрать. Надеюсь, сегодня ночью. Посмотри на меня.

Когда я подняла влажные глаза, он сделал того, чего я не ожидала — поцеловал в губы. Его сердце так близко билось к моему, и к сердцу нашей дочери.

Мне кажется, совместные роды не только на моих чувствах отразились — на нем тоже. То, что было раньше — легкомысленный роман, вынужденная необходимость быть вместе, что угодно, но такую глубокую привязанность к Андрею я испытала лишь, когда он вместо врача принял нашу малышку. Может, и для него изменилось что-то. Мы потянулись навстречу друг другу, покрывая губы поцелуями. Так прощаются на вокзалах с любимыми людьми.

Это нечестно и жестоко, что расставаться навсегда приходится, когда нас уже трое. Мне хотелось тянуть каждую минуту с ним, а оказалось, так я только продлеваю пытку. И чем сильней мы привяжемся друг к другу, тем будет больней.

— Я всегда буду вас любить, — прошептал он, какое-то время Андрей дышал мне в макушку. — Скоро вернусь. Без меня из комнаты не выходи.

Я крепилась, пока он не закрыл дверь, и заплакала, роняя слезы на бежевое одеяльце.

Глава 45

В этот раз вылазку он запланировал к воротам. Шелехов должен наблюдать за госпиталем, хорошо бы вычислить, откуда. Нужно забрать еду для Лены и осмотреться.

Сразу за порогом Андрей закурил.

После долгого перерыва без курева голова закружилась. Пару раз жадно затянулся, и оглядел двор с заснеженным фонтаном.

Здесь его не видят. Коля удачно выбрал место. Андрей докурил, закопал окурок в снег и решил обойти территорию. В темном пальто он не бросался в глаза. Метель закончилась, снег тихо ложился на плечи.

Скорее всего, под контролем держат выходы. Может, периметр целиком. Шелехов — человек настырный, исполнительный. Если давали поручение, всегда выполнял с самоотдачей.

За полчаса подозрительного Андрей ничего не заметил. На парковке — машин битком. Теоретически из любой могут вести наблюдение. Лично он выбрал бы соседнюю улицу для позиции. У ворот встретился с курьером и забрал заказ для Лены.

Его слабость. Слабое место.

Как ее вытащить с ребенком на руках? Без риска, с гарантией. Вывозить на машине — не факт, что Шелехов не засечет и не обстреляет. Надо звонить Кацу.

У фонтана он остановился и закурил перед важным разговором.

Тот ответил сразу. Хороший знак.

— Привет, Эмиль, — Андрей выдохнул дым. — Как успехи?

— Отлично, — сдержанно ответил тот.

Тон натянутый: Кацу не нравилось, что Андрей его проверяет, вручив сложную задачу. Но разве есть дела, с которыми он не справится? Честолюбивый мудак наизнанку вывернется, лишь бы доказать, какой крутой.

— А говорил невозможно.

— Мне пришлось пойти на подлог, — сообщил Эмиль. — Я задействовал связи в Минздраве. Паспорта и визы получу завтра.

— Не говори, куда, — перебил Андрей. — Я не должен знать.

В трубке пауза.

Андрей криво усмехнулся, затягиваясь. Он понимал, почему Кац молчит. Друг друга с полуслова понимают, но в плохом смысле. Это когда не по близости душ, а оттого что в одном дерьме были. По опыту знают, что под пытками многое скажешь. Смотря кто над тобой работает.

Лучше не знать, где твои любимые.

— Тебя шантажируют?

— Хуже. Мы на территории военного госпиталя. Она прошлой ночью родила, и нас тут накрыли, — Андрей коротко обрисовал ситуацию. — За госпиталем следят. Сам я ее не вывезу.

— От меня ты чего хочешь? — жестко спросил тот.

Андрей затянулся, обдумывая ситуацию.

— Забери девушку и ребенка. Я их отвлеку.

Кац так долго думал, что Андрей успел докурить.

— Враги кто?

— Ты их не знаешь. Знакомый по армии.

— Наемник?

— Да, — нехотя признался Андрей. — Это, как бы сказать, на меня давит.

Снова пауза.

Кац постоянно искал двойное дно в его словах. Не верит.

— На тебя давят, потому что ты по уши в криминале, Ремисов. Меняй имя, лицо, переезжай и покончишь с этим. От тебя отстанут. Это того стоит, поверь.

Смешной.

Весь в детях и в Андрее такого же видит. Было бы так просто. Он не этот мудак с белоснежными манжетами, чтобы соскочить. У него руки по локоть в крови. Это вечный риск и пятно на всю их дальнейшую жизнь. Ему не уйти.

— Спасибо за совет. Я не могу.

— Ты идиот, Ремисов, — сказал Кац. — Тупой, сраный, больной идиот. Надеюсь, ты сдохнешь.

Андрей не выдержал — усмехнулся. Невесело, но искренне.

— Да мне и так конец, Эмиль. Не волнуйся.