Маша Царева - Выйти замуж за миллионера, или Не хочу жить в Перепердищево
Между нами висело свадебное платье. Белое, длинное, полупрозрачное. Самое красивое платье на свете.
Эдик молчал.
– Может быть, когда-нибудь мы с тобой что? – подбодрила я его.
Он потрепал меня по обритой голове.
– Неважно. Ладно, Шурик, что-то мы с тобой засиделись в гостях.
* * *Признаюсь, мне даже не верилось, что все это и в самом деле происходит со мной. Собственная легкомысленность (прошло чуть больше месяца после разрыва с Весниным, а я уже готова шептать задыхающееся «да» в ухо другого мужчины!) и пугала меня, и пьянила, и завораживала.
Мы встречались почти каждый день.
Вот что показалось мне действительно странным: Эдуард даже не пытался затащить меня в постель, хотя подходящих моментов было сколько угодно. Первую неделю это мне даже нравилось, я объясняла его старомодную сдержанность романтичностью (с ума сойти! Мне достался последний романтик в Москве! Да еще и миллионер!), но потом я насторожилась, заподозрив неладное. В самом деле: почему он так себя ведет? Мне будет двадцать семь, ему тридцать пять. Возраст ложной скромности давно остался позади.
Либо я испорченная натура, либо мой идеальный миллионер…
– … импотент! – счастливо рассмеявшись, подсказала Жанна.
Мы находились в салоне красоты с пошловато-приторным названием «Купидон», специализирующемся на интимных стрижках. Беззастенчивой Жанне вздумалось подстричь лобковые волосы в форме сердечка и покрасить их в красный цвет. Она попросила меня находиться рядом для моральной поддержки. И вот теперь Жанна лежала на кушетке, храбро растопырив голые ноги, между которых с видом опытных акушеров-гинекологов суетились сразу три стилиста.
Я же сидела рядом на неудобном высоком табурете и не знала, куда глаза девать. Разворачивающееся передо мной босховское зрелище казалось мне отвратительным. Клочки жестких курчавых волос с Жанниного лобка летели во все стороны, едко пахло краской. А Жанна, которую ощипывали, как рождественского гуся, еще умудрялась сохранять невозмутимый и даже вполне светский вид.
– Твой хваленый Эдичка – импотент! – повторила она.
– Нет, я не думаю так, – неуверенно возразила я, однако сердце мое тоскливо заныло. Неужели… неужели она права?
– И какова же твоя версия? – насмешливо поинтересовалась Жанна.
– Не знаю… Может быть, он просто так воспитан. В конце концов, не так уж и много времени прошло.
– Сколько именно?
– Двенадцать дней. И у нас было одиннадцать свиданий.
Жанна фыркнула и отвернулась к стене.
– Ты, должно быть, шутишь, дорогая. Одиннадцать свиданий, и он даже не попытался тебя поцеловать. О чем это говорит? По-моему, все ясно. Либо импотент, либо голубой.
– Ну почему же. Мы целовались.
– И во время поцелуя он не возбудился? Тебя саму-то это не насторожило?
– Может, и возбудился. Мне-то откуда знать.
– Ну-у, милая моя, это просто детский сад, – снисходительно протянула Жанна, – ты же не вчера на свет появилась. Возбужденный мужчина не может думать ни о чем, кроме собственного возбужденного пениса. А если уж рядом находится кто-то, его пенису симпатичный… Такого ни один нормальный мужик не упустит!
Я вздохнула. Жанкин насмешливый мини-монолог прозвучал ох как убедительно. Значит, все-таки… Нет, даже думать об этом не хочется.
– Готово! – объявил один из стилистов, колдовавших над лобком моей подруги.
Жанна вскочила с кушетки и устремилась к зеркалу. Через мгновение все присутствующие в кабинете едва не оглохли от ее восторженного визга:
– Супер!! Сашка, ты только на это посмотри!
Я покачала головой. Странно получается: Жанна на пять лет меня старше, но почему-то на ее фоне я чувствую себя утомленной опытной матроной, с высоты своих лет взирающей на подростковые выходки. Что это значит? Я постарела раньше времени, или моя приятельница слишком надолго задержалась в детстве?
Жанкин лобок украшало ярко-красное, пышно начесанное волосяное сердце. Она стала похожа на проститутку из комедии в стиле Остина Пауэрса.
– Знаешь, тебе бы подошла волосяная сумочка от Геры Ангела, – ухмыльнулась я, – надо подкинуть ему идею делать сумочки и из лобковых волос… Он мог бы заключить договор с этим салоном. Хотя лобковых волос слишком мало, на сумку не хватит… Зато из них получился бы замечательный кошелек или ключница.
– Хватит дурачиться, – Жанна никак не могла оторваться от своего отражения, – нет, ты только представь. На следующем же свидании я скажу мужчине: предлагаю тебе руку и сердце. И сниму трусы. Вот он удивится!
– Я бы на его месте испугалась.
– Сашка, а может, тебе тоже интимную стрижку сделать? – оживилась Жанна. – Давай прямо сейчас. Может, хотя бы это возбудит твоего малахольного дружка.
Я треснула ее по руке свернутым в трубочку «Космополитеном» – кажется, так наказывают написавших на ковер щенков.
Жанна со смешком добавила:
– Все, молчу, молчу. Но какая же ты унылая. А насчет стрижки все же подумай. Можно сделать и не сердце, а что-то более экстремальное.
– Как, еще более экстремальное?! – ужаснулась я.
– Вариантов много, – подал голос стилист, веником сметавший с пола Жаннины «локоны». Видимо, он решил вступить в борьбу за потенциальную клиентку. – Если вы любите классику, могу изобразить «золотое руно». Это самая популярная прическа. Если предпочитаете авангард, вам подойдет «черный квадрат». Мы можем сделать и изыски… Одна девушка, например, заказала портрет Энрике Иглесиаса.
– Жанка, скорее одевайся и пойдем отсюда… Нет, спасибо, мне ничего такого не надо. Представьте только такую картину: бритая наголо барышня с портретом Энрике Иглесиаса между ног.
– А что, это был бы ход, – аккуратно, стараясь не примять «прическу», Жанна натянула трусы, – балда ты, Кашеварова. Не хочешь слушать советы старой многоопытной бабушки Жанны.
– Как я могу серьезно относиться к советам женщины, сердце которой находится ниже пояса? – парировала я.
* * *До полуночи мы с Эдиком шатались по городу, переезжая из бара в бар. Дождь застал нас на Воробьевых горах, куда Эдуард привез меня, чтобы познакомить с какими-то друзьями-мотоциклистами, которые каждый вечер бесновались на смотровой площадке – устраивали нелегальные заезды, катали всех девчонок подряд, гоняли на одном, заднем, колесе.
На мне было желтое синтетическое платье. Оно мгновенно намокло и прилипло к телу; я визжала, как ребенок, которому в виде исключения позволили побегать по лужам.
Мотоциклистам дождь был нипочем. Такими мелочами жизни они не интересовались. У них была своя реальность, параллельная, где визг тормозов был гораздо важнее визга недовольного начальника.
